Любви все звания покорны. Военно-полевые романы. О. С. Смыслов

на меня искренним серьезным взглядом и сказал: “Постараюсь”». Он сдержал обещание».

      Удивительно, но однополчане отмечали своего боевого товарища как человека холодного и слишком серьезного. Вежливого с товарищами, но сухого. Они не могли сказать, чтобы он пользовался особенной симпатией товарищей.

      Примечательно, что позднее его самой большой приятельницей была пятидесятилетняя жена начальника артиллерии округа М. М. Белавинцева. Она обожала его так, как не всякая мать обожает своего сына. По наблюдениям Лидии Норд, Тухачевский «вообще чувствовал себя с женщинами лучше, чем с мужчинами, и держался куда проще. Это не означало, что он очень любил ухаживать… Мне кажется, что тут играло роль и то, что почти на всех женщин внешность Тухачевского и его обаятельность (а он мог быть таким, когда хотел) действовали неотразимо, и это льстило ему».

      Однажды Норд в разговоре с Белавинцевой сделала попытку усомниться в некоторых достоинствах Михаила Николаевича и надолго испортила отношения с этой женщиной.

      «Увлечения кончались у него очень быстро»

      19 июня 1918 года бывший царский офицер, перешедший на сторону новой власти большевиков, выехал из Москвы в Казань. В его нагрудном кармане лежал выданный накануне мандат: «Предъявитель сего военный комиссар Московского района Михаил Николаевич Тухачевский командирован в распоряжение главкома Восточного фронта Муравьева для исполнения работ исключительной важности по организации и формированию Красной Армии в высшие войсковые соединения и командования ими».

      На этот раз Михаил Николаевич впервые в своей жизни, находясь недалеко от родных мест, не смог туда приехать. Не позволяла новая, трудная и многообещающая работа.

      «Лишь в июле в нашем доме появился военный, по фамилии Голубев, назвавшийся адъютантом Михаила Николаевича, – много лет спустя подчеркнут сестры маршала. – От него мы узнали, что брат командует 1-й красной армией. Голубев привез Мишино письмо и немного денег.

      Вслед за этим начались наши поездки к Михаилу. Мама ездила к нему в Инзу. Вернувшись, она рассказала нам об опасности расстрела, которая нависла над ним в момент измены Муравьева. Гордилась мужеством сына, восхищалась уважением, каким он пользуется у своих товарищей по службе. Мы слушали мать с замиранием сердца. Ведь это же был наш родной Миша».

      Но что удивительно, до этого назначения Михаил Николаевич приезжал в Пензу дважды. В первый раз, примерно в декабре 1917-го. Его родные жили тогда в селе Вражском, под Пензой, в бабушкином имении. Крестьяне на сходе постановили оставить для Тухачевских их дом. Самым тяжелым оказалась заготовка дров. И Михаил Николаевич в первую очередь занялся этой проблемой.

      Во второй раз Тухачевский приехал в Пензу месяца через три. Во Вражское он пришел пешком. Ямщик смог довезти его лишь до ближайшей деревни Варварки, и оставшиеся восемь километров ему пришлось идти по колено в грязи. Пришлось преодолевать и уже тронувшуюся реку: перепрыгивая