Атаман Войска Донского Платов. Андрей Венков

колебалась, строила догадки. Раз в день, а то и в два дня она в одно и то же время встречалась с ним взглядами, краснела и пряталась и вновь думала, мечтала, сомневалась. Иногда страшные фантазии уводили ее далеко и казались уже свершившейся жизнью, и она негодовала на соблазнившего и бросившего ее юношу, вскрикивала и размахивала руками. Потом вспоминала, что все это выдумала, ничего и не было. Так, вроде сна…

      К тому времени отец Матвея, Иван Федорович, обнадеженный царской лаской, начал было хозяйство поднимать. Поставил его Ефремов собирать с малороссиян подушный оклад – дело как будто выгодное. За эти годы они с матерью еще троих сыновей нарожали, но добра не нажили.

      Как ушел отец с полком на службу, на Матвея хозяйство навесил: рыболовные заводы и лесной склад. Хозяйство в молодых руках не спорилось и вообще на ум не шло. Мать ругалась:

      – Все б ты алатырничал, все б спал да гулял…

      Он отмахивался:

      – Я на службе, некогда!

      – Да какая служба?! Балычница не коптит совсем. Сбегай погляди, что там такое.

      Матвей рыбалить – и любитель и мастер. Это – когда сам, а на других глядеть радости мало.

      – Ладно, сбегаю…

      Вечером опять:

      – Чего там?

      – Где?

      – Да на заводах?

      Матвей, хлебая борщ с осетром на лещовой юшке, пожимал плечами.

      – Ах ты, аманатово дитё, такой обманщик…

      Брала Ларионовна младшего, Петеньку, на руки, сама шла к Протоке, голопузые Стешка и Андрюшка плелись следом.

      – Бери коня, сбегай на Аксайский стан…

      Заводы платовские – простые сараи, где нанятые люди разделывают, солят, сушат и коптят рыбу. Таких у Черкасска и на Азовском стане множество. Запах удушливый. Сухая рыба кучами без присмотра лежит. Грузи да вези. Хохлушки и калмычки новые партии чистят и развешивают сушить на жердях меж сараями.

      Сейчас на стане затишье. А весной, бывало, только-только лед сошел – столпотворение. Казак-низовец если и работает, то на рыбном промысле.

      Слетал Матвей, поглядел на замызганную, всю в крови и шелухе наемную калмычку, пугнул собак и свиней от кучи сушеной рыбы, переговорил со знакомыми ребятами, спросил про купцов: какую цену дают. Нет торгу. Все доброе еще зимой и весной разобрали.

      Обратно вплынь перемахнул через Аксай и низом, мимо Монастырского озера, погнал переменным аллюром.

      У Танькина ерика знал Матвей мелкое место и направил припотевшего коня вброд. Только брызги осели, градом с той стороны камни посыпались, и толпа мальчишек с криком поднялась из-за заборов, прямо в засаду попал. Припал к гриве. Конь в два скачка, взметая новые брызги, вынес его обратно на берег. Ошарашенный предательским нападением Матвей пригрозил предводителю босоногой орды: «Ну, Кислячонок, гляди!..» и, недоумевая, пустил коня кругом на Никольский раскат.

      В городе встретило его известие, объяснившее недавнее нападение. При въезде в квартал младший Гревцов схватил его коня за повод:

      – Давай к Алексеевскому