Малинур. Андрей Савин

руку. Слизнул алую каплю с подушечки пальца.

      – Слышал… – он протяжно ответил и прищурив глаза, поднёс чеканку к свету настольной лампы: – Действительно, как интересно выполнено. Когда-то бороздки наверно были залиты золотом, с края в глубине виден еще блеск. Да. Это не свастика в центре, просто круг, а сверху похоже человеческий профиль. Любопытная вещичка, откуда он у тебя? – офицер спрятал акинак в ножны и положил его ровно посредине, между собой и собеседником.

      – Кинжал передаётся по наследству. Год назад, будучи присмерти, отец завещал его мне. А на следующей день, он резко пошёл на поправку. Отец сказал, это была воля Всевышнего, потому что акинак просто так, не попадает в руки никому. И к тебе, кстати тоже. Любой, кто хоть раз, сжал рукоять кинжала, становится его слугой. Кому он доверился, уготована священная миссия защитника и помощника, или смерть. Не спрашивай только, защитника кого. Никто не знает, кроме самого акинака – он выбирает достойных. И пока человек не докажет свою богоизбранность делами, ему нельзя прикасаться к лезвию.

      Повисла пауза. Оба смотрели на лежащий между ними артефакт. Первым заговорил Кузнецов:

      – Какими делами?

      Али просто пожал плечами и посмотрев в потолок, поднял к верху ладони:

      – Не знаю. Всевышний ведает. Аллах, Бог, Дхарма, Ахура – Мазда, Яхве, Брахман… может твой Ленин. Выбирай, кто больше нравиться и слушай. Если он истинный, то всё тебе скажет.

      Сергей, сам того не замечая, украдкой взглянул на портрет Ленина:

      – А если не скажет?

      – Если он истинный, а ты умеешь слушать – обязательно скажет. Если не умеешь, то обязан научиться, вернее прийти к этому состоянию слушания. Кинжал, готов ждать. Иначе, ты становишься ему не нужен здесь, на земле…

      Рука офицера невольно потянулась к ножнам. Он крепко обхватил рукоять, не поднимая оружия со стола. Али продолжил:

      – Самый древний владелец, о коем известно моей семье – это предок по мужской линии в тринадцатом колене. Он первый мусульманин в нашем роду, а его отец, последний зардушит. Пришедшие полчища Тамерлана, вырезали огнепоклонников. В 14 веке прапрадед принял ислам шиитского толка и сразу подвизался к общине исмаилитов, где вскоре стал пиром – главой общины. До прихода советской власти, все мои деды были пирами, хотя всегда, и вера зардушитов, и наша, подвергалась гонениям. Этот пост наследовался, а с ним передавался акинак. Потом, светская власть разрушила религиозные структуры и пиров перестали избирать. Остались халифы – местный главы небольших общин. До болезни, таковым был и мой отец.

      Кузнецов разжал пальцы, посмотрел на порез: крови уже не было, и, широко улыбнулся:

      – За столько лет, никто так и не понял, кому должны помогать эти избранники и кого защищать? Да уж! Сначала, ты заставил меня поклясться перед портретом товарища Ленина. А теперь говоришь, что надлежит узнать у него имя моего тайного подзащитного. Интересно, как? Не в мавзолей же идти? – Сергей снисходительно засмеялся. – Ладно. Давай закончим то, с чего