Анатомия. Владислав Март

горном селе Таджикистана и не преподавали русские сказки. А цвета он различал неплохо. Он называл холодильники по-своему: Деда Мороза – Дед Кабуд, а Снегурку – Голубой. Санитары смеялись над этим, считая Амира совсем недоразвитым, раз он холодильник с розовой лентой называет голубым. Но однажды я посмотрел в Интернете, и оказалось, что по-таджикски «розовый» произносится почти как «голубой», а «кабуд» это голубой цвет и есть. Причуды лингвистики.

      Так, попав из долгого коридора пещеристого тела здания в левый привесок-яйцо хранилища, всякий легко мог попасть на почти голую вечеринку. Холодные гости были таковы – почти голые. И тусовались они вместе – почти вечеринка. Из одежды у тех, кто уже миновал плацкартные полки, а значит попал в очередь на вскрытие и прошёл первичные процедуры, были только одинаковые бирки на руке и на ноге. Бирки для них вырезал я. Для этого существовал специальный материал – клеёнка и бинт. Ни из чего другого делать было нельзя. Как-то так повелось. До того как я пришёл сюда на работу, бирки нарезали санитары. Но однажды в полупустой день, я сделал стопку бирок аккуратной формы с закруглёнными краями. Я не вырезал каждую, просто сделал шаблон похожий на иконку, как в айфоне, сжал свои клеёнки тисками, в которых точили ножи и обрезал неспешно скальпелем. Затем также единообразно просверлил дырки для бинтов. Изделия вышли на порядок праздничнее, чем прежние размерные прямоугольники, использовавшиеся до меня, до айфонов. В итоге за мной закрепилась эта функция. Я отмечал в квартальном календаре зала №2 день в месяце, когда сделать следующую партию, готовился и делал. Почти голая вечеринка стала немного привлекательнее с закруглёнными одинаковыми клеёнчатыми бирками на конечностях.

      В общем про пристройки рассказать можно ещё немного. Переносной рентген-аппарат, что похож был громоздкую лампу на длинной ноге с колёсиками мы иногда использовали по назначению. Пластин для подкладывания под пациента было в достатке. Длинный провод с пультом позволял не стоять рядом с лучами, а прятаться за стенку. Мы делали на память снимки санитарам и их подругам, которых через транспортные ворота в обход вахтёра они водили в сауну по субботам. Натренировавшись, скоро стали получаться портреты в два-три лица на большой пластине для снимка грудной клетки. Этот опыт мне помогал лучше понять различия мужского и женского черепов. Полагаю, не без помощи санитаров, у переносного аппарата появилась и другая возможность себя проявить. Цыгане из ближайшего мёртвого колхоза вдруг повадились просить посмотреть лошадей. Кони их были какие-то сплошь квёлые и худые, а среди болезней более всего наблюдались артриты. Животных мы в здание не заводили, а вот погрузить аппарат в «Жигули» и приехать к месту обитания фауны оказалось делом простым. Санитар грузил и рулил, цыган впереди на «Таврии» показывал путь, аппарат сзади немного гремел накрытый покрывалом. Я на месте делал снимки суставов лошадей и уезжал проявлять в пристройку как это