Связь без брака – 3. Время разбрасывать камни. Дмитрий Распопов

медали «За трудовое отличие». Меня же никуда не звали, никаких награждений не было, единственное, что пришёл хмурый Щитов, обнял меня и сказал не раскисать. Затем вручил ордер на получение комнаты и два ключа на ржавом металлическом кольце.

      – Это максимум, Вань, что я смог, – он старался не смотреть мне в глаза.

      – Деньги хоть заплатят? Было три мировых рекорда мной побито, – напомнил ему я, – две золотых медали и одна бронзовая.

      – Тут такое дело, Ваня, – смутился он, – тебе заплатят за два рекорда по пять тысяч за каждый.

      – Александру за мировой рекорд обещали пятнадцать, – поделился я с ним инсайдом.

      – Ты газеты давно читал, Ваня? При твоём имени у многих сейчас мгновенно пригорает зад, поэтому о чём-то договариваться с руководством просто нереально. Так что лучшее, что мы выбили, – это по четыре тысячи за золото, полторы за бронзу и по пять за рекорды, ну и плюс комната в коммуналке, – расстроенно сказал он.

      – То есть с этого ещё минус тринадцать процентов подоходный, минус один процент профсоюзных и минус полтора процента комсомольские сборы? – быстро подсчитал я, поскольку с последнего разговора с Озолиным яснее понимал картину происходящего.

      – Полтора процента за перевод денег и твой долг из кассы товарищеской взаимопомощи, – напомнил он.

      – Какой перевод? Я готов и наличными получить за полтора процента.

      – Ваня, так положено, не твоего ума дело менять порядок.

      – Как-то совсем негусто получается, Николай Петрович, – я покачал головой, – шестнадцать тысяч с копейками за два мировых рекорда и золотые медали.

      – Тебе раньше деньги вообще же не нужны были, – напомнил он мне.

      – До победы! – я тоже напомнил ему о своих словах. – Но теперь хотелось бы устроить свою жизнь вне этой тренировочной базы.

      – Вань, я промолчу про то, что многие и этих-то денег не видят всю свою жизнь, – недовольно сказал он, – поскольку понимаю, что с тобой обошлись не по-человечески, но сделать ничего нельзя.

      – Ладно, тогда я буду готовиться к Олимпиаде 1972 года, – спокойно заявил я, а у него отпала челюсть, – надеюсь, тогда станет получше у страны с деньгами для своих спортсменов.

      – Ваня, ты серьёзно сейчас? – удивился он. – Какая вторая Олимпиада? Век спринтеров недолог, обычно после одной-то Олимпиады люди уходят из спорта.

      – Вы против олимпийских медалей? – поднял я бровь. – Пусть и не обязательно золотых.

      – Ты погоди гоношиться, – отмахнулся он, – это обдумать нужно, посоветоваться.

      – Ну, вы тогда думайте, а я буду готовиться к следующему чемпионату СССР и Европы, вам, надеюсь, это золото всё ещё нужно?

      – Да нужно, Вань, кто спорит-то, – тяжело вздохнул он, – хотя сейчас полегче стало, ты у нас не единственный теперь золотоносец. Поэтому нам опять выделили нормальное финансирование.

      – Ладно, думайте, Николай Петрович, – пожал я плечами, – а я поеду посмотрю на эту вашу комнату.

      Он скомкано попрощался и исчез, а я пошёл вызывать