Испорченный король. Рина Кент

интерес заставляет меня чувствовать себя еще более незащищенной, чем когда он разорвал мою рубашку.

      – Я сделаю это, – выпаливаю я. – Скажи мне, чего ты хочешь, и я это сделаю.

      Его дымчатые глаза наконец скользят по моим, когда он наклоняет голову.

      Это опасная тактика, но это единственный способ отвлечь его внимание от моего шрама.

      – Извинись, – говорит он с непринужденностью, которая сводит на нет весь эффект его потемневших глаз и мучительное прикосновение его большого пальца к моему соску.

      – Извиниться за что?

      – За то, что угрожала мне.

      Горячая ярость со свистом разливается по моим венам, как быстро распространяющийся огонь.

      Достаточно.

      Я больше не собираюсь терпеть его дерьмо.

      – Ты тот, кто должен извиниться передо мной! Ты разрушал мою жизнь в течение двух лет безо всякой причины, а теперь удерживаешь меня против моей воли.

      – Хм, безо всякой причины. – Он повторяет это непринужденно, будто невзначай. – Ты правда так думаешь?

      Нет, нет. Я не нарушаю свои правила. Я не буду пытаться понять хулиганов.

      Не сейчас.

      Никогда.

      Я извиваюсь рядом с ним, топаю ногами и стону от сдерживаемого разочарования.

      – Тебе стоит остановиться, Отмороженная.

      – Пошел. К черту, – ворчу я, собирая все свои силы, чтобы вырваться из его хватки.

      – Продолжишь дергаться, и тебе придется позаботиться об этом. – Он толкается в меня бедрами. Что-то упирается в мягкость моего живота.

      Мои глаза расширяются, и я замираю.

      Он… твердый.

      Его обычное скучающее выражение исчезло. Звезда, идеальный игрок тоже спрятался.

      Вместо этого есть эта темная искра садизма.

      Ему нравится моя борьба. Нет, к черту это. Ему нравится видеть меня беспомощной.

      Засранец возбужден моей слабостью.

      Он… конченый социопат?

      – Ты болен. – Слова срываются с моих губ затравленным шепотом.

      Он приподнимает плечо.

      – Может быть.

      Его пальцы проникают в мой лифчик и обводят сосок. Я думала, что это было мучительно из-за трения ткани, но прикосновение его кожи к моей – это полный ад.

      Я могу чувствовать пульсацию его нервов, – или моих, – и это делает меня сверхчувствительной ко всему вокруг.

      К сосновому аромату. Шороху в деревьях. Влажности в воздухе. И его явному удушающему присутствию.

      Я закрываю веки, не желая испытывать это ощущение, которое ползет вверх по моему позвоночнику.

      Его прикосновение причиняет дискомфорт, даже боль, но через меня проходит вспышка чего-то, что я не могу определить.

      Никто никогда раньше не прикасался ко мне таким образом, и я ненавижу, что Эйден Кинг первым вторгается в мое тело.

      – Я тебе нравлюсь? – спрашивает он небрежным, почти насмешливым тоном.

      – Конечно нет. Ты с ума сошел?

      – Тогда почему ты не дашь мне то, что я хочу? Потому что чем больше ты сопротивляешься, тем сложнее мне будет остановиться.

      – Иди