Мелодия любви. О чудиках, проснувшейся нежности и кухонном детекторе лжи. Алексей Анисимов

схватила собранный чемодан у порога и зашвырнула его на шкаф. – И все из-за жалости. Пожалеешь кого-нибудь, так тебя или в клетку, или замуж. Уйти из семьи захочешь – пробки кругом. Когда это все закончится?

      – Утром и закончится, – пожал муж плечами.

      – Что?

      – Все. И твои страдания закончатся. Утром голова будет свежая, мысли ясные, обиды покажутся глупыми. Ты мне лучше скажи, поесть дома чего-нибудь есть?

      – Конечно. Пельмени. Домашние.

      – Не на рынке, случайно, купила?

      – Я тебе сейчас как дам, – жена, вдруг, хмыкнула. – Да. А вот если бы тогда в этой общаге тебе неотложку не вызвала, что бы тогда с нами было? Интересно.

      – Что, что, – Вася тоже улыбнулся. – То же самое и было.

      – Почему это?

      – Потому что мужчины из общаги, знаешь, какие живучие? Мы еще и не такие пельмени на рыках покупали. Синего цвета. А твои-то просрочены были всего лишь на неделю.

      И тут Васю с Галей пробило на гомерический хохот.

      Дубовый памятник

      Сначала Федос услышал, как в сенях раздался гневный голос главы сельсовета.

      – Где он, этот старый хрыч? – кричал Никанор Никифорович.

      Тут же раздался не менее гневный голос бабы Люси:

      – Стой! Куда намылился в грязных ботинках? Сначала ноги вытри.

      Тут же дверь в избу распахнулась, и ввалился человек в забрызганном грязью плаще и резиновых сапогах. Увидев старика Федоса, вошедший завопил:

      – Вот ты где, кровопийца! Рассказывай, чего ты опять против меня придумал? Ну!

      Федос не успел сказать и слова в ответ, как на пороге появилась его супруга Люся и опять закричала на гостя:

      – Ты почему обувь не вытираешь? Ведь не посмотрю, что ты у нас глава. Ухватом огрею!

      – Отстань от меня, бабка, я на службе, – закричал на нее Никанор Никифорович, но на всякий случай стал лихорадочно вытирать обувь о половик. При этом он с ненавистью уставился на Федоса, который спокойно сидел за столом возле самовара и попивал чай из чашки. – Признавайся, старик, правду люди говорят?!

      – Смотря по поводу чего говорят, – хмыкнул Федос. – Чай пить будешь, Никанор Никифорович?

      – Да пошел ты со своим чаем. Скажи, Федос, когда прекратишь надо мной измываться?

      – А где я измываюсь? – все так же спокойно спросил старик. – Я не измываюсь.

      – Как не измываешься? Люди говорят, ты мне памятник придумал установить в нашем селе? Или врут?

      – Нет, не врут. – Глаза у Федоса хитро заблестели. – Ты же у нас стал такой великий, что на людей уже не обращаешь внимания. И значит, без памятника тебе не обойтись. Только поистине великим людям памятники при жизни ставят. Так ведь?

      – Им разве такие памятники ставят? – нервно спросил глава. – Ты же мне, гaд, деревянный памятник придумал установить! Из дуба.

      – Какой человек, такой ему и памятник, – пожал плечами Федос.

      – Чего? – Глава угрожающе сжал кулаки. – Чего ты говоришь, старик?

      – Говорю, если ты профинансируешь наш народный проект, то мы сможем тебе и каменный памятник смастрячить. И даже мраморный.