Мне.ru. Вадим Пересветов

просто un balai, но почему-то было переведено как un balai sexuel. Мужская часть редакции вскочила со своих мест и каждый по очереди стал изображать, как именно метет эта половая метла, можно ли ей убирать со стола и вытирать пыль на потолке. И даже наша, обычно строгая начальница Валентина Михайловна, которая по выражению всё той же Клавочки «пришла злая, потому что не ё… ная», смеялась от души, одновременно с этим заливаясь краской стыда и пряча голову в свою необъятную грудь.

      Единственный вопрос, на который мне однажды ответил Владимир Оврамович за одиннадцать лет работы в ВЦП, был вопрос о воспаленных фалангах на его руках. «Ну, это в концлагере, в Бельгии. Когда лёд кололи ломами, а варежек нам немцы не давали. Вот и застудил тогда. У отца такие же. Вместе там были».

      Чей солдат крепче?

      Очень часто военная тема продолжалась в курилке, где Валера Лихоборов, экс-капитан советской армии однажды поставил вопрос ребром: «Чей солдат крепче – советский или американский?» Информационно подкованные профорг Центра Гена Толкачев и любимец всех женщин Костя Пинчук тут же принялись рассуждать о количестве и качестве вооружений той и другой стороны, их технических характеристиках, новых разработках и о многом другом, что может быть связано именно с оружием.

      Лихоборов слушал, курил одну сигарету за другой и пускал дым изо рта и ноздрей одновременно, отчего многочисленные марганцовочные прожилки на лице, способные по яркости поспорить со светофором на Лубянской площади, становились немного светлее. (Пребывания в альма-матер военных переводчиков в туркменском городе Мары не прошло бесследно). Всякий раз при упоминании Мары, мы гражданские вздрагивали, ибо были наслышаны от военных переводчиков про эту самую глухую дыру на территории СССР, где им приходилось бывать, и которой пугали с самого первого курса их родного Военного института иностранных языков, куда я одно время даже собрал документы. Самых больших раздолбаев начальство надолго «прописывало» в этом населенном пункте, некогда бывшем местом ссылки для нерадивых офицеров времен покорения Средней Азии генералом Скобелевым.

      Местом ссылки город остался и при советской власти. Мары стал большой «зоной», куда со всего Союза свозили «преступный элемент». Со временем отбывшие срок наказания, заключенные освобождались, и многие из них, особенно лишенные права жить в крупных городах, оставались там же, обзаводились семьями. Часто отпрыски шли по стопам родителей, не собиравшихся завязывать с криминалом, поэтому к началу 70-х годов в Мары выросло не одно поколение людей с уголовным менталитетом. Там же скрывались от правосудия преступники, наследившие в других местах огромной страны. Часто бывшие зэки снова оказывались за решеткой из-за новых преступлений. Про Мары говорили: «Одна половина города сидит, другая – ждет посадки». Встреча с теми, «кто ждет», где-нибудь в тупике или безлюдном узком проходе между глухими дувалами, не сулила ничего хорошего.