Сон в зимнюю ночь. Василий Валерьевич Кораблев

вопреки своим годам,

      Уж мыслит хладными трудами

      Сорвать сей нежный, тайный цвет,

      Хранимый Лелем для другого;

      Уже… но бремя поздних лет

      Тягчит бесстыдника седого –

      Стоная, дряхлый чародей,

      В бессильной дерзости своей,

      Пред сонной девой упадает;

      В нем сердце ноет, плачет он,

      Но вдруг раздался рога звон…"

      – Где ты это прочитал?!! – взвизгнула Инна Витальевна.

      В классе началось роптание. Мальчики хихикали, а девочки перешёптывались. Денис обратил внимание, что староста сидит ни жива, ни мертва и смотрит прямо перед собой в одну точку.

      – АС. Пушкин. Руслан и Людмила. Первое издание. А что там, не так было? – искренне удивился Валера.

      – Какое ещё издание? – простонала учительница и театрально прикрыла рукой лицо.

      – Санкт-Петербург, типография Н.Греча. 1820 год. Вы же сами говорили, что школьники должны тянуться к знаниям, вот я и дотянулся, – Валера был сама скромность, но отчего-то Инне Витальевне захотелось прилечь на стул. Нет, не сесть, а именно прилечь и чтобы сверху её придавили партой. Денис глазами показал другу, что беда и тот помог учительнице плавно приземлиться на пятую точку.

      – Кажется, вам дурно Инна Витальевна. Сейчас вам воды принесут, – хлопотал возле учительского стола Валерий Васильевич. – Эй? Староста?

      – Угу! – вскрикнув совой, подскочила девочка с красными бантиками.

      – А, блин, забыл! Староста влюбилась, – с досадой ляпнул Валера и класс грохнул от смеха.

      – Так, а ну тихо всем! Староста – отбой! Дежурный – воды в стакане! Живой ногой! А вы, все..! – рыжий погрозил кулаком школьникам, но, ага, попробуй успокоить такую ораву детей, особенно когда кто-то тут рядом влюбился. Ещё секунда и урок был бы окончательно сорван, и тогда он пошёл на крайние меры.

      – Мой разговор с директором по поводу ваших оценок за контрольную, – зловещим голосом произнёс он. И школьники моментально затихли. Все разом вспомнили про Эльвиру, и про контрольную, да и вообще, про множество своих личных страхов, и вот уже рыжий мальчик вновь оказался в центре внимания.

      – Разговор будет обсуждаться на перемене, – доложил Валера. – А теперь, пожалуйста, проявите уважение к учителю и спокойненько закончим урок.

      Инна Витальевна стучала зубами о стенку стакана и жаловалась.

      – Ну, вот откуда ты такой взялся, Кипятков? Ну, разве так можно употреблять это невежественное междометие “блин”? Ну, зачем? У нас столько прекрасных слов, значений, благородных синонимов, а это издание? Где ты его нашёл, неужели у дедушки? У меня земля уходит из-под ног в тот самый момент, когда я осознаю, что вы, дети, снова свернули с правильного пути и катитесь в пропасть. Да, в пропасть, полную жаргонов и бескультурья. Я двадцать лет преподаю литературу, думаете это так просто? У меня каждый день новая баталия, солдаты, мундиры, стяги…Меж ними прыгают, разят, прах роют и в крови шипят. Эх…

      – Швед, русский колет, рубит, режет. Бой барабанный крики, скрежет,