Баталист. Территория команчей. Артуро Перес-Реверте

эти лампы освещали стены, когда Фольк работал по ночам.

      – Испанский коньяк или теплое пиво, – сказал он наконец. – Это все, что я могу вам предложить. Льда нет. Холодильник включается всего на несколько часов, пока работает генератор.

      Не отводя глаз от стены, гость небрежно махнул рукой. Ему все равно что пить.

      – Вас трудно узнать, – сказал Фольк. – Вы поправились с тех пор. Я имею в виду фотографию.

      – Потом я похудел еще сильнее.

      – Думаю, тогда всем было тяжело.

      – Вы совершенно правы.

      Фольк плеснул коньяку в стакан и подошел к гостю.

      – Тогда всем было тяжело, – повторил он.

      Он думал о том, что произошло тремя днями позже, неподалеку от места, где он сделал ту фотографию. Вспомнил кювет возле шоссе на Борово-Населье в окрестностях Вуковара. Он протянул стакан гостю и сделал глоток сам. Не совсем подходящее для коньяка время, но он пригласил гостя на рюмочку, а это так или иначе была та самая рюмочка. Незнакомец – не совсем уместное определение, подумал Фольк, – машинально взял стакан, отвернувшись от фрески; его светлые сероватые глаза пристально смотрели на Фолька из-за стекол очков.

      – Я знаю, что вы имеете в виду… Я видел, как умерла та женщина.

      Усилием воли Фольк подавил охватившее его смятение. Что-то, вероятно, отразилось в его лице, потому что он вновь заметил черное отверстие во рту гостя.

      – Это случилось через несколько дней после того, как вы меня сфотографировали, – продолжал тот. – Вы меня не заметили, но я тоже оказался в тот вечер на шоссе в Борово-Населье. Когда раздался взрыв, я решил, что это кто-то из наших… А потом увидел, как вы стоите на коленях рядом с кюветом, возле… тела той женщины.

      Он мгновение поколебался, подбирая более уместное слово – «труп» или «тело», – и остановился на втором. Как трогательно и немного старомодно, подумал Фольк, это бережное отношение к словам, неторопливый выбор правильного определения. Наконец гость поднес стакан к губам, не отрывая глаз от собеседника. Они помолчали.

      – Очень жаль, – сказал Фольк. – Я вас не помню.

      – Еще бы. Вам было не до меня.

      – Я имею в виду не Борово-Населье, а фотографию, которую я сделал несколькими днями раньше… Ваше лицо появилось в газетах и журналах, я встречал его сотни раз. Сейчас я вас, конечно, узнаю. Когда понимаешь, кто перед тобой, это не так сложно. Однако вы очень изменились.

      – Вы уже об этом говорили, разве нет? Скверные были времена. И столько лет прошло.

      – Как вы меня отыскали?

      Гость снова принялся рассматривать фреску.

      – Я повсюду расспрашивал о вас. Вы человек заметный и известный, сеньор Фольк, – добавил он, рассеянно пригубив коньяк. – Вы давно бросили свое дело, но вас многие помнят. Честное слово.

      – Как вам удалось выжить?

      Гость бросил на него странный взгляд.

      – Вы, должно быть, имеете в виду Вуковар, – уточнил он. – Меня ранили через две недели после того, как вы сделали свою фотографию.