Рим – это я. Правдивая история Юлия Цезаря. Сантьяго Постегильо

сносил унижения и гнул свою линию.

      – Быть может, если послать несколько когорт, показав, что мы не приемлем унижения, – предложил Серторий, – это успокоит наших воинов?

      – Нет. Либо выйдут все, либо не выйдет никто, – возразил консул. – Если мы не выведем всех, те, кто отправится навстречу врагам, окажутся в меньшинстве и будут уничтожены. Нельзя сражаться, когда у тебя за спиной река. Это смертельная ловушка. Так случилось при Араузионе, где варвары перебили несколько легионов.

      Повисло молчание.

      Снова послышались крики тевтонов: враги насмехались, выкрикивая оскорбления.

      – Romani, quid uestris mulieribus mittere uultis? Quoniam illae nostrae mox erunt![12] – вопили тевтоны во всю глотку, подобравшись вплотную к валу.

      Эти слова особенно больно ранили легионеров, но Марий оставался непреклонен: он не позволит ни одной когорте покинуть лагерь, такая затея неразумна и самоубийственна. Самое меньшее – это обернется бессмысленной потерей солдат, которые понадобятся ему позже.

      Наступила ночь.

      Военачальники разошлись.

      Марий направился к своей палатке.

      – Со всем уважением, виднейший муж… – начал Серторий.

      – Говори, трибун.

      – Если… если это место не годится для нападения, почему мы разбили здесь лагерь?

      Вопрос был уместным.

      – Здесь легко получать припасы по морю из Рима, и тевтоны никоим образом не могут этому помешать, – объяснил консул. – Но это не место для боя. При Норее и Бурдигале наши войска попали в засаду, а при Араузионе им пришлось сражаться, отступая к реке. Не хочу повторять ошибок других консулов. Мы будем воевать там и тогда, где и когда я сочту это уместным. У меня единоначалие, я не признаю разногласий. При Араузионе свара между консулами, возглавлявшими два войска, привела к полному провалу, поэтому я обратился к Сенату с просьбой о единоначалии; мы будем сражаться только в том месте и в то время, которые выберу я.

      – Да, славнейший муж.

      Ἐπορεύοντο δ’ἐγγύς, πυνθανόμενοι τῶν Ῥωμαίων μετὰ γέλωτος, εἴ τι πρὸς τὰς γυναῖκας ἐπιστέλλοιεν· αὐτοὶ γὰρ ἔσεσθαι ταχέως παρ’αὐταῖς.

      Проходя под самым валом, тевтоны со смехом спрашивали римских солдат, не желают ли они что-нибудь передать женам, ибо скоро тевтоны будут в Риме.

Плутарх. Сравнительные жизнеописания, Марий, XVIII, 2

      XVI

      Memoria in memoria

      Вызов царя

Главный римский лагерь у «канавы Мария» 102 г. до н. э.

      Третий день подряд тевтоны дразнили римлян, вплотную приблизившись к их лагерю.

      Консула разбудили на рассвете.

      Тевтоны подготовили свой главный вызов.

      – Что на этот раз? – спросил Гай Марий, пока пара военных колонов поправляла ремни на его доспехах.

      Ни Серторий, ни прочие трибуны не осмелились ответить.

      – Они предлагают… единоборство, славнейший муж, – наконец произнес Серторий под пытливым взглядом полководца, хотя по неопределенности его ответа Марий понял: в это утро что-то изменилось.

      Он

12

Римляне, хотите передать что-нибудь своим женщинам? Ведь они скоро будут нашими (лат.).