Рыбы. Марина Симонова

      Закрытые воды Босфора уныло меня раздражают. Так назывæмые эмоции притуплены, лишь подражая твœй интуиции (той, когда ты была жива, эх..). Я могу, одной лишь ей подражая, переступить Босфор от влажного (Рак) к холодному (Скорпион), чтобы на севере (Рыбы) какой-либо бог тебя обратил в Песочную Сестру, а Звёздный Брат тебе нанёс первый и третий удары плетьми…

      Но…

      Я предпочитаю сам воскрешать людей, мне дорогих, ибо я сам по себе бог. Мне неуютно ждать милости что от равных мне, что от тех, кто выше меня по рангу. Но как же всё-таки воскресить теперь тебя? Как же перестать, как безвольный козёл, жрать французский cornouiller, чтобы выжить, пока ползу в этой константинопольской канаве, в этом незаконном государстве латинян? Почему всё повторяется? Что за Второзаконие, Господь! Почему я в этом времени, а не в том, где я сквозь красные дни календаря мœй возлюбленной пытаюсь нам двоим из горизонта бренного мира создать панораму действительно законно обретённого счастья? Где твои лёгкие ножки, моя любимая? Мои же, частью железные, частью глиняные, как у всё того же истукана Даниила, мне мешают бежать, ходить, доводится только ползать. Глубокая ночь, почти утро, между трёх и пяти, в небе сияют оплёванный земными богами Нептун и лишённый золота оловянный Юпитер. Шестой раз, в шестой раз я ползу по воде, на мœй левой ступне Зевс выжег букву «гимель», а на мœй правой хищные рыбы выгрызли столь же еврейскую «куф». Жидкости мœго мозга начинают густеть, гормоны мœго тела требуют любить тебя, любимая, но ты мертва в далёком будущем, не твоим музыкальным ликом суждено мне наслаждаться, а поганым образом Троицы под голос тишины, и только маленькая арфа надежды способна наиграть мне нечто, приближающее к твœй жизни, любимая.

      Мои мысли прервал апостол. Его я давно знал, Иаков постоянно тут побирался. Но в этот раз Иако

      в Алфеев захотел поиздеваться над мœй неспособностью ходить. Он бросил палку, стал на колени и принялся корчить из себя персидскую собаку, и подымать на меня свою лапу. Я не вытерпел, подобрал палку и забил собаку до смерти. Затем я съел без остатка этого «одного из двенадцати», ибо мне осточертело жевать кизил, и почувствовал в себе неведомую треть Бога и целый Святой Дух. И в третий раз за все 337 дней мœго обитания в Стамбуле во мне умер фаталист. Про первые два промолчу. Мне стыдно. Но я перенёсся во времени. Впервые! Ура! Я увидел тебя, любимая, у храма, и постарался припомнить, так как подзабыл, все красивые слова нашего и других красивых языков мира.

      В честь Дианы, или Артемиды, моряки занялись спасением Афродиты в бурном Евфрате. Увы, но крайне плодородные Рыбы сделали их флот неудачным, и им не по силам было найти любовь, зато они нашли чёрные икринки в миске беременной овцы, главное доказательство движения всего по кругу. Конечно, это всё. Точка. Приятно-неприятная. Истина в последней инстанции. Пора бы уже начать выражать подведение итогов в изящных искусствах, однако Небесный Дух Христов и его тринадцать деяний «прощающего грех» решили этого не делать и нашли земное воплощение в шестьдесят седьмом из семидесяти апостолов Христовых, который был племянником Варнавы и носил имена двух евангелистов. Гостевой дом племянника был окружён квадратными кустами бирючины, и юноша его не покидал, а по велению дяди Варнавы проповедовал в первое беззвучное волшебное окно, ибо ядовитые языки простолюдинов за стенáми не только играли музыку о хитростях в столпотворённом воплощении Содома и Гоморры, но молчание наиболее любопытных из них наблюдало сквозь второе беззвучнœ волшебнœ окно гостевого дома, как Звёздный Брат наносил Песочной Сестре второй и четвёртый удары плетьми! Хдыщ! Пусть стрела отвернётся от Джошуа и вернётся к тому, кто её запустил, ибо это лучше, чем если Джошуа останется неотомщённым, хотя, впрочем, лучшим из вариантов будет тот, где все пять стрел останутся невынутыми из колчана, чему урок упомянутый выше Марк-Иоанн и его пять деяний «прощающего невольные прегрешения», навсегда невынутые из дóма для гостей в Вавилоне. Когда всё-таки вынули, то на дворе уже были адар, двенадцатая пхальгуна и девятый элафеболион. Юпитер в Рыбах был Зевсом в Стрельце. Рыбы смотрели на месяц праздника Охоты и лежали на боку, склонные слушать только Тельца. 20 февраля – 20 марта.

      При перевозке креста из Абакана в Брянск на него накинули полотенце, чьи следы женской крови ничего не портили и все равно отсылали к Распятию и подстилке, на которую положили Христа, когда сняли с гвоздями с креста. Что же это был за крест? Никто не ответил, даже Аристарх молчал, ибо его регалии были о другом.

      Пожалуй, о храме можно заканчивать. Ответов же никаких не будет, ведь правильно? Человек с регалиями Аристарха может дать нашим оргиям некую революционную идею, которую не стыдно будет продать простому люду под видом простого козла, столь же простого, как того квадратноглазого, которого привела в наш храм последняя посетительница, швея. Она, миловидная полячка с тонкими щиколотками, сказала воину убить козла булавой, тот убил, а швея вместо отпущения получила от козла невиданную шерсть, из которой начала ткать подстилку, в которую вначале положут снятого с креста Иисуса, затем накинут её на крест, дабы она символизировала Распятие, а вот уже после, во времена бесчинства крестоносцев и мœго