Мои воспоминания. А. Н. Крылов

вы довольны, господин профессор?

      – Какое доволен, выше превосходительство, да здесь ни одного опыта показать не на чем, ни одного измерения произвести нельзя, приходится читать то, что немцы зовут Kreidephysik – меловую физику и только зря отнимать у слушателей время. Это не курс, а только одна видимость и отбывание номера.

      Арсеньев обомлел, видимо, думая, что Краевич сошел с ума, если так говорит министру. Но Шестаков был умный человек:

      – Что же вам, профессор, надо?

      – Помещение, вот эту комнату и три с нею смежных, и денег.

      – Сколько?

      – Пятьдесят тысяч единовременно и пять тысяч ежегодно, ваше превосходительство.

      – Многовато, могу вам дать на этот год 30 000 единовременно и прикажу вносить в смету по пять тысяч, а дальше видно будет.

      Таким образом, благодаря Краевичу Морская академия получила хороший физический кабинет.

      На первом курсе 1888/89 г. Краевич читал нам термодинамику. В его лекциях не было того изящества математических выводов, как у Коркина, не было того изумительного умения пользоваться для наглядности геометрическими представлениями, как у Цингера, даже не было того умения производить опыты, каким отличался его ассистент А. И. Садовский, но от него мы услыхали впервые фразу геолога Гексли, сказанную Вильяму Томсону: «Математика, подобно жернову, перемалывает то, что под него засыпают, и как, засыпав лебеду, вы не получите пшеничной муки, так, исписав целые страницы формулами, вы не получите истины из ложных предпосылок».

      Вот на эту-то «засыпку» Краевич и обращал особенное внимание, критически разбирал всякое предположение, всякий опыт и выяснял, какие внесены предпосылки и допущения при истолковании результатов этого опыта. Это составляло редкую поучительность лекций Краевича, в особенности для техников, многие из которых полагают, что, чем вывод формулы сложнее, тем большего доверия она заслуживает, упуская часто из виду те грубые положения и допущения, которые формулой воспроизводятся, – из лебеды нельзя получить пшеничной муки, как ее ни перемалывать.

      К сожалению, эти критические замечания Краевича многими слушателями, сравнительно мало подготовленными, опускались из виду. На экзаменах это часто вело к недоразумениям. Мне достался вопрос об абсолютной температуре. Я основал свой ответ на том пояснении, которое дает Гирн в своей теории теплоты, что коэффициент расширения α газа может иметь непостоянное значение, а переменное и что закон расширения газов отобразится гиперболической кривой, имеющей асимптоту, представляемую некоторым уравнением, и что доступная для наших опытов и наблюдений область лежит на этой прямолинейной асимптоте.

      Краевич перебил меня словами:

      – Мне стыдно вас экзаменовать – мы стоим на одной ступени развития, – и поставил 12.

      И. А. Евневич был профессором Технологического института; в Морской академии он читал курсы: