Atom Dust: Что ждет нас на следующий день?. Роберт Андреевич Оболенский

Найс.

      «Ну и чёрт с ним», – подумал Фрэнк, а вслух скомандовал: – Повторить набор.

      – Сожалею, но клиент, которому вы пытаетесь дозвониться, недоступен.

      – Ладно, – тяжело вздохнув, Фрэнк поправляет галстук и, четко проговаривая каждый слог, говорит: – Найс, набери мне Джил Пэкстон.

      – Сожалею, но клиент, которому вы пытаетесь дозвониться, недоступен.

      – Ничего не понимаю, – нахмурился Фрэнк, – Да что сегодня за день-то такой?

      – Тридцатое сентября 2088 год, четверг, погода ясная…

      – Ты, сука издеваешься надо мной, что ли?! – всплеснув руками, он заносит, чёртов красный кейс над головой, но в последний миг сдерживается. Его трясет от злости, он уже всерьёз смотрит на оружейный шкаф, но штатный ответ приводит его в чувство.

      – На такие запросы, я вообще не отвечаю, – сдержанно отвечает Найс с укором.

      – Думай о Тахо, приятель. Просто думай о чёртовом Тахо.

      – Проложить маршрут до озера Тахо?

      – Иди ты на хер, – устало отвечает он.

      Не дожидаясь очередного тупого ответа, смахивает струящийся по лбу пот и отключает функцию цифровой помощницы. Чуть приходит в себя, слышит текст набившей оскомину песни. Дин Босквик надрывно хрипит, красочно распевая историю о срубленных головах, траншеях и газовых атаках мировой войны прошлого века. Сам не помня себя, Фрэнк цитирует ложащийся в ритм отрывок: «Тела лежат, вокруг огонь, а дым клубиться тут столбом». В одночасье он понимает, как всё неважно, как ему повезло – с женой, с детьми, с карьерой и этим домом. Чёрт, да многие о таком достатке только мечтают! Он бежит к лестнице, перескакивая через две-три ступени за шаг, так словно ему вновь девятнадцать, и он звезда футбольной команды. Видит жену, она вся в слезах, но для него она вновь та задорная девчонка с этими косичками, да в короткой юбке. Увидев его, Барбара, прячет лицо в ладонях, чтобы не выдать глаза и разводы от поплывшей туши. Она что-то говорит, но губы плотно сжаты и слов не разобрать. В ответ он тихо шикает и нежно целует ее в лоб, говорит: «Не беспокойся, Барби, – и добавляет, – Я тебя люблю». Подходит к детской со словами: «Давай мириться, чемпион!» – готовится постучать в дверь детской. Но стоит руке коснуться полотна, как музыка в мгновение стихает.

      – Филл? – неуверенно спрашивает отец.

      – Пап, это не я! – испуганно отвечает сын.

      Ветер за окном резко сменяется, ветви деревьев хлещут по окну, а по земле пробегает дрожь.

      – Пап, это, правда не я. – твердит ребенок.

      – Не переживай, сын…

      Успевает сказать он, когда яркая вспышка озаряет дверной проем и окна, а в нос бьет резкий запах гари. Фрэнк, что есть сил, кричит, но голос меркнет под напором громоподобного рева. Занавеска в детской вспыхивают, стены покрываются черными пятнами, дымят и заходятся огнем. А мальчик кидается к двери.

      – Пап! – успевает крикнуть сын, когда волосы вспыхивают, кожа шипит от жара, покрываясь коркой и сметающая все на своем пути ударная волна, срывает крышу с родового гнезда Катлов.

      На секунду картинка замерла – схлопнулась, и вокруг всё до каления становится бело. Звезды играют в глазах ослепленного