Долина вечных. Свет и тени. Алиса Дрим

стояли в тени. Я собрала эти плоды еще накануне и вечером хотела продолжить работу. Деревьев осталось еще много. Днем я занималась домом, маслами и подготовкой сырья для отжима.

      ‒ Эвон, я сделала несколько фигурок и заканчиваю шкатулку, нужно попробовать продать это на ярмарке в следующий раз. Заодно я посмотрю, что более востребовано. И буду делать то, что наверняка может продаваться.

      Эвон поднял на меня потрясенный взгляд.

      ‒ Кейра, только не говори это матери. Иначе она задушит тебя собственными руками.

      ‒ Почему?

      ‒ Потому что она верит, что ты ‒ будущий мастер-резчик. Даже она не получила звание мастера, хотя ее глина очень хороша. Она считает, что ты должна делать то, что велит тебе сердце. А не наш пустой кошелек.

      ‒ Что ты сам думаешь об этом, Эвон?

      Он согнул ногу в колене, задумчиво шлепая по штанам сорванной упругой травинкой.

      ‒ Я не знаю. С одной стороны, мы ‒ рух. Мы ремесленники и творцы. И никогда не делали ничего в угоду покупателям. Но шли по внутреннему зову. И люди сами покупали у нас. Сейчас мы пытаемся выжить. И стоим перед выбором ‒ отказаться от своего сердца, от духа рух или от своего желудка, который требует насыщения. Я не знаю, как здесь выбирать, Кейра. Но я не хочу, чтобы ты старалась заниматься резьбой, пытаясь подстроиться под чужую прихоть. Я придумаю, как заработать. Делай то, что говорит тебе сердце. Ты поняла?

      Я даже перестала поливать, глядя на него.

      ‒ Эвон, ты развит не по годам.

      Он посмотрел на меня с улыбкой.

      ‒ Да брось. Я такой же болван, как Шивон.

      Я рассмеялась и села рядом с ним.

      ‒ Не прислоняйся, Кейра, я весь мокрый и воняю.

      Я положила голову ему на плечо, а он прильнул ко мне своей. Какое-то время мы молчали. Воздух тонул в треске цикад и пряных ароматах, ветер принес несколько лепестков цветущего миндаля.

      ‒ Эвон, я должна тебе кое-что сказать.

      ‒ Это что-то хорошее?

      ‒ Нет.

      ‒ Проклятье. Что еще случилось?

      ‒ Вчера я позвала камень.

      Он напрягся всем телом и молчал какое-то время.

      ‒ Еще и камень, ‒ наконец сказал он упавшим голосом. ‒ Как это случилось, Кейра?

      ‒ Само по себе. Я думала о том, чтобы раздробить белый сланец определенным образом, положила на него палец, представляя, как буду долбить. И он вдруг раскололся сам.

      Эвон молчал очень долго. Затем опустил голову, покачав ею.

      ‒ Матери не говори.

      ‒ Я не буду, Эвон.

      ‒ Не поливай больше. Прошу тебя. Соседи иногда наведываются в сад, приходят просить на обмен апельсины, они могут тебя увидеть.

      ‒ Я буду осторожна.

      ‒ Нет. Ты просто больше вообще не будешь использовать зов. Ты поняла?

      Я слегка отстранилась от него, подняв голову и глядя ему в глаза. Его лицо было строгим, губы сжаты.

      ‒ Эвон, не надо. Не разговаривай так со мной, ‒ твердо сказала я.

      ‒ Знаешь, сколько имперские солдаты сейчас платят за одного зовущего, Кейра? Двести пятьдесят лид.

      Мои глаза расширились.

      ‒