Опекун. Наталья Бочка

людей.

      Сироты – не такие, как остальные дети. С изменённым восприятием окружающего. Без опоры. Без значимой привязанности. Без любви. Главной, основополагающей, направляющей родительской любви. Этого я не могу им дать. Да и не хочу. Но остальное дам сполна. Всё, что могу, и даже больше.

      Смотрят, как волчата. Во взглядах этих детей нет свободы, нет ласки. Они насторожены. Не доверяют. Ждут подвоха, и не понимают, что его не будет.

      Я пришел, чтобы защитить. Дать им многое. Накормить, одеть, поставить новую современную мебель, компьютеры, телевизоры. Дать им столько еды, чтобы они не побирались под магазинам по выходным. Чтобы наелись. Дать им такую одежду, чтобы они не чувствовали себя одинаковыми. Джинсы, футболки, кроссовки, сапоги. Что захотят.

      Хочу дать им всё. Всё.

      Единственное, чего не могу дать, так это любви. Плечо подставлю, руку подам, по голове поглажу, но не отсыплю и не отмеряю любви.

      Самому не хватает. Сам не люблю. Как можно отдать что-то, чего нет у самого? Где это взять?

      Смешно. Жена моя любит меня, как собака хозяина. Жмется. В глаза заглядывает . Не понимаю, что ей от меня нужно. Хотя нет, понимаю. Она хочет, чтобы я её любил, а я не могу этого дать, не получается. Не могу выдавить любовь, как ни стараюсь. Только исполняю потребности. И всё. Она привыкла, и я привык.

      Мы оба в замкнутом кругу. Она не хочет от меня уходить, потому что любит, а я не могу уйти, потому что от её отца зависит вся моя деятельность.

      А деятельность для меня главнее всего. Не любовь, а работа. В неё все силы. Именно этим, я, если и не счастлив, то удовлетворён вполне. Власть небольшая, но ощутимая.

      А любовь? И без неё нормально. Живут же люди без любви. Вон, сироты живут, и я проживу.

      ––

      Иногда присутствую на перекличках. Говорю что-то. Слушают внимательно. Наблюдаю.

      В субботу на перекличке в просторном вестибюле ученики классов построились в линейку. Довольные, галдят, рассказывают друг другу, кто где был.

      Старшая воспитатель зачитывает фамилии.

      – Сазонова!

      – Я!

      – Горчук!

      – Я!

      – Маркин!

      – Я!

      Осматриваю всех спокойным взглядом хозяина.

      Вдруг раздается грохот на лестнице. Стучит. Вернее, кто-то бежит. Каблуки стучат.

      Все притихли и от этого шум стал значительнее. Слышно, та, что на каблуках, прямо-таки бежит по коридору. Заулыбались, загыгыкали, видно знают кто такая. Не думаю, чтобы так быстро бежала бы какая-то из учителей. Грохот такой, как будто ей на время дистанцию на каблуках нужно бежать.

      Ученица. Точно.

      Дверь открывается, является она. Красная, запыхалась. Волосы растрепались. Лицо хорошенькое. Юбочка только-только задницу прикрывает. Ноги, ничего такие и каблуки… где они такие каблуки достают.

      Девчонка встала, уловила всеобщее внимание, улыбнулась, а на щеках появились ямочки. Улыбка светлая, даже я бы сказал, лучистая.

      Все засмеялись. Красавица встала у двери, сначала в нерешительности, а потом к своим одноклассникам направилась.

      Старшая