Вера без любви. Лана Савченко

колдуна, который наводит порчу на соседа.

      – Замолчите! – я побледнел, услыша ее речь. – Замолчите! Что вы можете знать о святых отцах нашей церкви! Как вы можете равнять их с колдунами! Ересь!

      – Я не обвиняю их в ведовстве, я лишь говорю о вреде, который причиняют они простым мирянам. Они не гнушаются ложью, занимаются подпольной торговлей. Они нарушают заповеди и обеты, данные ими. Но при этом призывают народ к покаянию и нестяжанию. А знаете ли вы, сколько детей умерло этой зимой в городе, пока епископы объедались мясом?

      – Я прошу вас умолкнуть! Вам не совратить меня своей ложью!

      – Но я не лгу вам, Виктор! Выслушайте меня!

      Ее мольба будто окатила мой разум холодной водой. Она обратилась ко мне по имени, как будто мы давно знакомы с ней, как давние приятели и ведем беседу не в сыром подземелье, а в уютной гостиной купца Арандо. Нам вот-вот подадут горячий чай, она разольет его по чашкам, и сделает аккуратный глоток. «Выслушайте меня, Виктор! У меня родилась отличная идея!». Я подскочил с лавки и перекрестился, смахивая ведьминское наваждение.

      Мне больше не нужно вести записи, я смогу заполнить бумаги позже, тем более уже не важно, какие ответы она даст. Но я обязан  следовать протоколу.

      – Веруете ли вы в святую церковь, в обряды, в учение Римской католической церкви? (Вольное изложение допроса по Бернарду Ги)

      На меня по-прежнему стремлен этот пронзительный взгляд светлых словно мед глаз

      – Верую…

      Три стука, и за массивной дверью звенят ключи. Начальник стражи выпускает меня наружу, а я спешу покинуть унылые стены, пока никто не начал задавать мне неловких вопросов. Я уверен, что охрана слышала мои горячие возгласы, но объясняться с ними за свою горячность я не готов. Мне держать ответ только перед отцом Араносо.

      ***

      Мое сознание разрывалось надвое. В нем велась война, суровая, огненная, святая. Все, что я знал, во что верит и что свято чтил вступило в схватку с моим естеством. Мой разум твердил, что женщина напротив опасна, мое сердце же отвечало, что не может столь нежное создание с ангельским ликом отвратиться от Господа.

      И все же то, что я испытал в камере, слишком походило на колдовство. Я вновь и вновь прокручивал события, каждое действие друг за другом, но не мог припомнить, в какой момент ведьма овладела моим разумом.

      – Вспоминай хорошенько, ведьма не касалась тебя? Чтоб пусто було этой охране! Я им устрою! Они обязаны создавать условия для допроса, неважно кто ведет его – младший секретарь епископа или сам верховный инквизитор! – Филипп явно разошелся, разбушевался, когда я рассказал ему эту историю. – Нельзя близко подходить к ведьмам, будто не знаешь! Сам хорош!

      – Будет тебе, успокойся, – ворчливо отозвалась Марта, кухарка, разливая нам горячую похлебку. – Видишь же, он сам не свой! А ему еще ответ перед отцом Араносо держать. Дай ему в себя прийти. А уж в следующий раз я ему святой водички с собой дам. Говорят, как лицо умоешь ей, сразу любой ведьминский сглаз спадает. Вот что помогает! А не крики твои.

      – Отцу Араносо про это