Меченый. Василий Горъ

с непослушной шеей.

      Сапоги, в которые уперся мой взгляд, были мокрыми и грязными. Голенище правого пересекал косой разрез, в котором поблескивала сталь.

      «Засапожник…» – отрешенно подумала я и устало закрыла глаза – поднимать голову, чтобы посмотреть вверх, не было ни сил, ни желания.

      В этот момент меня подхватили под спину и колени и подняли на руки.

      – Я вас понесу… – донеслось словно издалека. И я, зачем-то кивнув, провалилась в забытье…

      Пушистая еловая лапа, почти касающаяся моего лица, одуряюще пахла хвоей. И почему-то жареным мясом.

      «Так не бывает… – подумала я. – Это сон…»

      И попробовала перевернуться на другой бок. В горле тут же запершило, в поясницу дохнуло холодом, а локоть уперся во что-то твердое.

      – Вы проснулись? – хрипло спросили у меня.

      – Кажется, да, – выдохнула я и села.

      Лучше бы я этого не делала: одеяло сползло вниз, и… я поняла, что это – никакое не одеяло, а подранный мужской плащ! А на мне – лишь мокрая и заляпанная кровью тонкая нижняя рубашка!!!

      Я молниеносно подтянула к себе колени, замоталась в плащ и оцепенела: у небольшого костра, горящего в нескольких шагах от моих ног, сидел Кром Меченый. И угрюмо смотрел на меня.

      Глава 6

      Кром Меченый

      Пятый день четвертой десятины второго лиственя

      Из-за дрожащих рук знак животворящего круга получился похожим на снежинку. Однако повариху это нисколько не смутило: не успев его замкнуть, она вцепилась в поварешку, поскребла по дну котла и, не глядя на меня, вывалила в мою тарелку огромный кусок мяса:

      – Во славу Вседержителя…

      Как ни странно, от этой женщины не чувствовалось ни ненависти, ни страха, ни болезненного интереса. Значит, она искренне желала мне вернуться в лоно Бога-Отца и, кажется, готова была стать даже путеводной вехой на моем пути.

      «Неужели верит?» – удивился я. И неожиданно для себя вспомнил строки из Изумрудной Скрижали: «Неси свет тому, кто слаб. Ибо каждый шаг, сделанный им из Бездны Неверия, ценнее двух твоих».

      «Сказано хорошо. Жаль, что это только слова», – подумал я. И принялся за еду.

      Мясо оказалось ничуть не менее вкусным, чем грибной суп. Поэтому к концу обеда я с удивлением ощутил, что ледяной панцирь, наросший на моей душе, дал едва заметную трещину. И позволил вымолвить целое слово:

      – Благодарю…

      Повариха вздрогнула, потом посмотрела мне в глаза и… улыбнулась:

      – Вседержитель с тобой, Бездушный! Еще будешь?

      Я отрицательно покачал головой и подумал: «Сыт…»

      Потом встал, поудобнее передвинул чекан и потянулся к посоху…

      – Бедный мальчик! – выдохнула повариха, вытерла руки вышитым рушником и… нежно провела теплой и мягкой ладонью по моей груди!

      Трещинка тут же затянулась, а душа начала с треском покрываться еще одним слоем льда: интерес был. Ко мне – как к чему-то необычному. Просто оказался спрятанным очень глубоко.

      Я поднырнул под ее руку,