Последний министр. Том 3. Валерий Гуров

беседы, изменился в лице. Теперь его румянец стал пятнистым, как шкура у леопарда.

      – Следующий вопрос, стало быть, – заплетающимся языком сказал кадет.

      – В чем состоял этот план? – повторил Протопопов, снова взводя курок револьвера.

      – Так нечестно, милостивый…

      Павел Николаевич недоговорил – снова послышался щелчок. И вот уже в третий раз подряд лидеру Прогрессивного блока чертовски повезло – удача в этот день осталась на его стороне. Однако в барабане осталось всего три «неосвоенные» секции. И в любой момент из дула револьвера могла вылететь пуля.

      Все это Милюков понимал более, чем отчетливо и немалых трудов ему стоило держать себя в руках. Он заёрзал на стуле, схватился руками за столешницу.

      – Отвечайте на вопрос, Павел Николаевич. Я могу его повторить, если вы вдруг не расслышали?

      Револьвер Протопопов не опускал до сих пор.

      – Ладно… – кадет помассировал виски. – Я скажу, что есть и то, что сам знаю, а устроит это вас или нет – решайте. В то время говорили, что этот так называемый план состоял в создании большинства, которое само бы выступало о превращении Думы из законодательной в законосовещательную. Вы ведь помните, Александр Дмитриевич, как тогда поднялась политическая температура на заседаниях…

      – Фамилии называйте, господин Милюков, – перебил Протопопов.

      – Родзянко. Вот вам фамилия? Он потребовал тогда конституции. Потребовал весьма определенно. Я говорил это или нет, не помню уже. Он заявил… уф-ф, – Милюков снова принялся растирать виски. – Коковцов тогда еще включил интересные пункты, ну вы наверняка помните про формулировки о необходимости противостояния беззаконию в стране.

      Клац.

      Снова раздался щелчок удара курка.

      Милюков на этот раз аж подпрыгнул от неожиданности.

      – Почему вы выстрелили?!

      – А вот вы мне сами скажите – почему? Видать у меня аллергия возникает, когда меня водят за нос, – пояснил Протопопов, проскрежетав эти слова.

      – Я рассказываю, подождите… господи, Павел Николаевич… одна попытка…

      Наблюдая за блеянием Милюкова со стороны, Александр Дмитриевич отчетливо понимал, что кадет находится на точке слома. К нему наконец-то пришло отчетливое понимание, что следующий выстрел может стать последним. Это очень развязывает язык. Дух духом, а для любого духа должно быть тело. Сейчас же все указывало на то, что тела кадет лишится при следующем выстреле. А ещё духом единым ты больше не станешь проводить думские заседания и ту же водку ты тоже не сможешь жрать.

      – Сейчас ещё чуть-чуть водочки, с вашего позволения горло промочить, Александр Дмитриевич. Тяжёлый у нас разговор.

      Милюков плеснул себе новую порцию водяры и тут же выпил.

      Глаза его помутнели.

      – Коковцев тогда сказал мне в лицо примерно следующее: Слава Богу, у нас нет парламента. Так и сказал, представляете? Этот, как и Столыпин начал с декораций конституционализма. А по факту он вместе с демагогом Барком работал на придворные кружки