Жизнь из грязных кусочков… Я создал себе сам!. Александр Хан-Рязанский

придумана каким-то жутким извращенцем и наносилась специально, чтобы сидельцы не могли писать на стенах.

      Дикий подошёл к решётке и попытался что-нибудь разглядеть, но окно со стороны улицы было забрано хитрым приспособлением, на тюремной фене называемое «намордником». Это был железный квадрат, закреплённый по периметру окна, с наклонно приваренными широкими пластинами, которые не давали что-либо рассмотреть по ту сторону окна. Дикий устало присел на шконку. Немного побаливала спина и ныли бока, перед этим его основательно отходили дубинками два злобных тюремных вертухая, когда он не захотел отдавать притыренные в шов брюк, на всякий случай, пять рублей. Но надо делиться, иначе разденут догола и обшмонают по полной, а он этого не хотел, у него в другом, в менее заметном месте, покоились искусно свёрнутые 25 рублей.

      – Твою же мать, – громко в слух, зло выругался Дикий, – опять загремел на нары, да, когда же это прекратиться? Раз по малолетке уже был у хозяина и видимо, вторая ходка не за горами! И это в 24-то года? С ума сойти!

      В душе Сашка себя не жалел, сюда его определили за собственную неосмотрительность. Надо было тщательней подбирать себе друзей. Он всегда удивлялся людям, которые, как огня боялись тюрьмы. Да неприятно, да нервы на пределе, но это же не конец жизни и ведь тебе за содеянное ни в коем случае не грозит огромный срок или расстрел. Воров в СССР редко расстреливали, Уголовный Кодекс РСФСР был к ворам более лоялен, если ты конечно не подрываешь экономику страны. Если, убив человека одного или даже двух можно было запросто получить вышак (расстрел), то за кражу, максимум что можно заработать это лет десять, но такие срока были редки. В основном обходились трёшкой или пятёркой годков и отсидев положенный срок, вор с «чистой» совестью выходил на свободу и вновь принимался за старое. А он больше в жизни ничему другому не был обучен, кроме как залезть в жирную квартиру, тайно проникнуть в магазин или ломануть гомонок с дензнаками у зазевавшегося прохожего.

      Обычно, рядовых воришек, укравшего курицу, мешок картошки или взломавшего квартиру небогатого работяги, в одиночную камеру не помещали – ранжир был не тот, но Дикий был не обычным вором, деньги ему по большому счёту были не нужны, им двигал азарт и адреналин. В последнее время он сменил масть и начал специализироваться на золоте (рыжье) и драгоценных камнях, а это уже компетенция КГБ и районному отделу МВД он был не по зубам. Такие скачки (кражи) в СССР были довольно редки и власть на местах всеми силами старалась минимизировать утечку информации по данным преступлениям. Опера, работавшие на «земле» об этом знали и от греха подальше, боясь утечки информации, таких после задержания, всегда закрывали в одиночку.

      Но это не помогало, через час местный тюремный «телефон» разносил эту новость по всей тюрьме. Делалось это просто: по всем камерам СИЗО по одной из стен, были проложены толстые трубы отопления, которые образовывали замкнутый контур. На лето воду их этих труб сливали и пустые трубы были отличным проводником