Человек, которого нет. Александр Романович Бирюков

для своего животного; темных цветов ковер, который лишь на миллиметр оголял наготу пола, закрывая собой почти все пространства огромных комнат; по углам стояли столики с вазами, в которых стояли увядшие цветы.

      Ко мне тут же подбежала толстая старая женщина килограмм в сто двадцать, чья старость не была так очевидна: не было ни складок, ни морщин, глаза ясные, но немного потухшие; но все же по тому, как она охватывала ртом сигаретный мундштук, по тому, как от нее разило перегаром, я понял, что ей не меньше сорока пяти; и ее голос, хрипловатый, но тихий и уверенный начал меня раздевать, как только я поднялся на последнюю ступеньку и сделал шаг навстречу задымленной открытой комнате:

      – Здравствуйте мистер, желаете девочку? – И не выслушав моего согласия, она уже кричала в противоположную от меня сторону: – а ну быстро подошли сюда, у нас гость, – а потом, как бы вопрошая, тихо добавила, чтобы услышал ее только я: – что с них взять!

      По крику мадам прибежали девочки, разных конституций, объемов и цветов кожи, последнее я отличал только по переливу и отражению света от кожи девушек, так как освещение в комнате было, если не соврать, паршивое. Но было в них что-то особенное, что-то знакомое и странное, что-то такое из ряда вон выходящее, но чего я сразу-то и не смог заметить, окинув беглым взглядом их молодые разгоряченные тела, которые в пол-оборота были повернуты ко мне. У них не было голов, но только ровный срез по шее, отделявший их человеческое естество от пустоты, в которой теперь не присутствовало ровным счетом ничего, кроме прозрачного воздуха с мелкой взвесью и запахом пота; как будто старуха специально так сделала, чтобы женщины не надоели своим трепом посетителям, будто считала, что так от них больше пользы и красоты, нежели с настоящими головами, но я знал, что это не дело рук сто двадцатикилограммовой мадам, а дело рук моего мозга, если можно так интерпретировать эти три несовместимых между собой слова.

      Кивок головы был направлен в сторону одной из стройных девиц, что стояла между темнокожей и светлокожей, по видимому черноволосой, так как если бы у нее присутствовала голова с волосами, то их цвет был бы именно черным. Она вышла вперед, сделала несколько оборотов в каждую из сторон, считая лучшим показать мне себя со всех ракурсов: свои груди, ягодицы, длинные ноги на туфлях с низким каблуком, шею и другие части женского тела, которые сейчас меня интересовали, надо сказать, не так сильно, как всегда. Но женщина всегда остается женщиной, не смотря даже на красоту тела, красоту лица и глаз, чего в данный момент, говоря со всей серьезностью, и апломбом в голосе, не было. После того как она закружилась в танце одного актера, будто исполняя менуэт женщины, не получившей того, о чем она всегда мечтала в жизни: славы, денег, красивых мужчин, но вместо этого простые разочарования, полностью поглотившие ее с головой, теперь же главенствующие ею, доминирующие над ею самой и ее естеством, которого она сама в душе боялась, – она грациозно поманила меня своей