Салют, Вера. Янина Олеговна Береснева

нас.

      Вера, робко улыбаясь, идет вперед и все объясняет. Сата смотрит на нее сначала недоверчиво, потом взгляд ее слегка смягчается. Еще бы! Вера ангел, который растопит любое сердце. Я не знаю человека, с которым Вера не нашла бы общий язык. Не случайно она работает психологом. Это ее призвание.

      Из разговора с Верой Сата понимает, что мы приехали узнать правду о смерти Михаила.

      – Ты считаешь, я могла убить твоего отца? – с едва уловимой ехидцей спрашивает она у меня, на что я вполне резонно замечаю:

      – Он не был моим отцом. Я даже отчимом его не считал. Но любой следователь…

      – Если ты про имущество, то я же говорила Максу, что дом отец завещал ему, – перебивает меня Сата. – Мы не были расписаны и никаких прав я не имею. Да и не претендую. У меня есть своя квартира, но я оставалась здесь. Спросишь, зачем? Ждала, когда ты приедешь, чтобы передать ключи и вещи. Дом – не квартира, чтобы просто закрыть и уехать. Его надо протапливать, иначе все отсыреет.

      – Спасибо, – пожимает ей руку Вера.

      – Давайте поступим так: приезжайте вечером, я как раз соберу свои пожитки и передам вам дом в полном порядке с документами. Или сейчас останетесь?

      Я отрицательно мотаю головой, и мы с Верой уходим. На душе у меня сумрачно, я склонен подозревать всех и вся:

      – Тебе не показалось, будто она скрытничает?

      – В каком смысле?

      – Ну, не очень настаивала, чтобы мы зашли. Хочет подчистить следы, чтобы я случайно не нашел чего-то такого…

      – Ты и сам был не слишком любезен.

      – Я только хотел сказать…

      – Леон, ты слишком возбужден, – мягко останавливает меня Вера. – Пил сегодня таблетки?

      Я нехотя мотаю головой и признаюсь, что в обед пропустил прием лекарств.

      – Хорошо, что я взяла их с собой, – вздыхает любимая и снова смотрит на меня, как на нерадивое дитя.

      В местной забегаловке мы греемся и обсуждаем, чем заняться до вечера. Мне хочется как-то развеселить Веру. Я вижу, что она встревожена моим состоянием, хоть и не показывает вида. И, кажется, у меня есть идея:

      – Помнишь, мы собирались летом во Францию?

      Вера грустно кивает, а я продолжаю, все больше увлекаясь:

      – Ты рассказывала, что Пила – самая большая песчаная дюна в Европе. А ведь здесь, представь себе, есть ее копия – песчаные дюны, «тукуланы».

      – Серьезно?

      – Еще как!

      – Надо обязательно там побывать! Давай спросим у официанта, как туда добраться! – оживляется Вера и вертит головой по сторонам. Замечая официанта, делает ему знак подойти.

      – «Тукулан» значит «пески», – подтверждает круглолицый паренек, расставляя посуду. – Это экзотика нашей якутской природы. Договоритесь с местными на базе, и вас отвезут. Я напишу номер.

      Довольные, мы обедаем якутскими лепешками и строганиной, но мысли об отчиме не покидают меня. Понемногу в голове снова начинает шуметь. На лбу испарина, рука с вилкой подрагивает.

      – Леон, ты в порядке? – уточняет Вера, заметив, что я надолго