Заоконье: случайный код. Евгения Высоковская

хочет выйти.

      – А может? – приглушенно спросила Мица, холодея внутри. От мысли, что она всю жизнь смотрела в глаза не своему отражению, а неведомой сущности, которая жаждет вырваться на волю, ее начало мутить.

      Стелла перевела на нее совершенно серьезный взгляд. Если и могло показаться вначале, что она просто рассказывает страшную историю, чтобы развлечь новую знакомую, то все сомнения сразу рассеялись: правда то была или нет, но девушка сама отчаянно верила в то, что говорит.

      – Может, но не просто выйти, а поменяться с кем-то местами, – сказала она. – Но из нового зеркала невозможно, зато чем оно дольше существует, чем больше изъедено старостью и ржавчиной, тем проще сущности поменяться с человеком. Иногда достаточно ненадолго коснуться стеклянной поверхности рукой, потому что оно всегда наготове, всегда ждет этого момента и не упустит его.

      Стелла вернулась к рассказу про Лесю.

      Когда подругам было лет по двенадцать, их обеих пригласили на день рождения к однокласснице. Коллектив собрался большой, шумный. Взрослые позволили ребятам развлекаться самим, тихонечко и ненавязчиво приглядывая за порядком. Когда стемнело, друзья вспомнили про одну игру, способную пощекотать нервы. В разных детских компаниях ее называли по-разному: то комната страха, то гробница фараона. Главному участнику завязывали глаза и водили по заранее подготовленному помещению, где в нужных местах были расставлены препятствия из мебели, которые надо было преодолеть, а затем сопровождающий подводил его непосредственно к «гробнице», и тот трогал то ногу фараона, то руку, то волосы. Иногда покойника изображал кто-то из ребят, а иногда вместо ноги или волос подсовывали заменители, менее приятные на ощупь. Кульминацией обычно был момент, когда ведущий тыкал пальцем участника в выдавленную зубную пасту с криком: «А это его глаз!». Играть было одновременно страшно и очень смешно, и многие любили это развлечение.

      В тот раз стать первой участницей выпало Лесе, а Стелла в предвкушении сидела и ждала своей очереди: будущие «посетители гробницы» не участвовали в подготовке комнаты страха, чтобы не испортить ощущения. За дверью, как обычно, раздавались вскрики, охи и ахи, когда Лесю в очередной раз пугали той или иной «частью тела». А вышла она из комнаты совершенно другой. Этого никто не заметил, кроме Стеллы, и детский праздник продолжился, будто ничего и не случилось. Только Стелла убежала домой раньше, потому что не могла выносить злой недетской улыбки и пустого взгляда, с которым иногда теперь смотрела на нее подруга.

      Правда, дети потом жаловались, что Леся, когда за ней пришли родители, всех сильно обидела, сказав напоследок каждому на ухо какую-то гадость. А на следующий день к имениннице в панике и слезах прибежала ее мать, и потом среди одноклассников поползли слухи, что она сильно ругалась на хозяев квартиры за старинное зеркало, с которым позволили играть детям. Лесю с тех пор больше никто не видел, ее семья вскоре переехала и куда-то увезла девочку. И только кто-то из ребят, игравший в день отъезда во дворе, рассказывал,