Дети Ковчега. Светлана Бондаревская

и поэтому вернулась.

      – И что потом? – без особого интереса продолжал задавать вопросы полковник. Всё его внимание было приковано к струйке дыма, которая в затейливом танце извивалась в воздухе и медленно расплывалась где-то над головой.

      – Я забрала блокнот и вернулась в зал, где начиналась пресс-конференция.

      Фёдор Игнатьевич вскинул брови и вопросительно покосился на Марию. Её прямой спокойный взгляд говорил, что она уверена в себе и других ответов от неё не получить.

      – А что случилось? – Мария с любопытством склонила голову набок, словно не осознавала всей серьёзности ситуации.

      – Скажи, что ты видела, когда вернулась?

      – Ничего.

      – Совсем ничего? – Фёдор Игнатьевич сильно затянулся, шумно выпустил сигаретный дым и грубо смял в пепельнице окурок.

      – Совсем.

      Он тяжело вздохнул, достал из пачки ещё одну сигарету и покрутил в пальцах.

      – Ты же не будешь против, если мы тебя проверим на полиграфе, Маша? – полковник равнодушно смотрел на красный огонёк, бегущий к фильтру. Вся затея с допросом ему не нравилась с самого начала, но Сергей Павлович настаивал, хотя и не объяснил причину своих подозрений. Разве можно решить задачу, не зная условия?

      – Я не понимаю, что вы хотите от меня. Я же вам сказала, что ничего не видела. В комнате было пусто. Я забрала свой блокнот и ушла, – Мария держалась на удивление очень смело.

      – Ты против проверки? Тебе есть что скрывать? – Фёдор Игнатьевич глубоко сел в кресло. Слегка щурясь, он смотрел на девушку. «Если бы я знал, чего хочет Сергей», – подумал он.

      – Мне нечего скрывать. Если детектор меня в чём-то оправдает, то я согласна.

      – Отлично, – потирая руки, оживился полковник. – Заходите, – нажав кнопку селектора, сухо позвал он помощников.

      В комнату вошли двое с чёрным большим чемоданом. Мария слегка занервничала при виде их безразличных лиц. «Данлар ошибался. Это не будет простым разговором, – подумала она, скрипя зубами. – Сказать, что я его человек? Нет. Это может разозлить министра ещё больше».

      – Нервничаете? – Фёдор Игнатьевич ухмыльнулся.

      – Да. Я ведь даже не знаю, в чём меня обвиняют.

      «Я тоже не знаю», – про себя сказал он, но вслух произнёс:

      – А вы просто скажите правду. И всё!

      – Я ничего не видела в комнате, – спокойным тоном повторила Мария.

      – Посмотрим, – маятник метронома плавно качнулся.

      Равномерные удары, отсчитывая секунды, посыпались на пол. Тук. Тук. Тук. Стучала кровь в висках, повинуясь их ритму. Комната наполнилась только этим звуком, отражённым от голых окрашенных стен. Все предметы и воздух пульсировали в едином ритме. Тук. Тук. Тук. Били молоточки в голове. Ничего кроме этого звука больше не существовало. Тук. Тук. Тук. Два часа томительных и однообразных вопросов. Два часа метроном стучал, рассыпая время. Операторы показывали Фёдору Игнатьевичу, что тест Мария проходит успешно.

      – Значит, умеешь обходить полиграф, – закуривая очередную сигарету, резюмировал полковник.