Холоп. Официальная новеллизация. Ольга Погодина-Кузмина

погорел ты, Гриша. Коня-то барину подать забыли! – И сиганул прочь в кусты вместе с толстой Любашей, гусями и свиньей, оставив Гришу на растерзание садисту-приказчику. Предатель!

      Гриша поднялся было, шагнул, затем взмахнул руками и упал ничком, больно ударив грудь и подбородок. Жуткий приказчик длинным хлыстом заплел ему ноги и поволок по мягкой траве. Теряя сознание, Гриша простонал: «Не-е-е-ет!»

      Очнулся он уже на площади, вокруг было много народа. В центре возвышались три виселицы. Правее стояла плаха с топорами. Крепкий палач, заросший иссиня-черной бородищей до самых глаз, ухмылялся, переступая с ноги на ногу.

      В небе парил зловещий коршун, не предвещая ничего хорошего.

      Гришу держали за локти два мужика совершенно звериного вида. Приказчик Авдей Михалыч, змей бородатый, кивнул палачу, указав на Гришу.

      – Этого тоже в очередь. Приступай, голубчик, чего уж мешкать.

      Гриша оторопело, не веря своим глазам и ушам, кричал, поочередно поворачиваясь к своим бородатым стражам:

      – Ребята! Ребята! Эй! И ты, эй! Подождите! Давайте все выдохнем и поговорим!

      Но никто его не слушал.

      Все смотрели на казнь. Доносился крик очередного казненного – но от него вздрагивал только Гриша. Люди глазели, как истошно вопил сажаемый на кол, как жутко болтает ногами повешенный.

      Гриша поник головою и обвис на руках своих палачей.

      Один из мужиков тряхнул его, крикнул в ухо неожиданно писклявым голосом:

      – Эй, негодный, а ну разуй глаза-то! Душа грешная-виноватая во ад отходит, смотри, холоп! Твоя туда же пойдет.

      Приказчик стоял неподалеку, постукивая рукоятью плети по голенищу высокого сапога, не глядя на Гришу. Тот не выдержал, заскулил:

      – Не-не-не, Авдей Михалыч, нам туда не надо! Стойте-стойте! За что-о?! За то, что я коня не запряг?! Так я запрягу! Давайте всё назад отмотаем! Вы что такие резкие? Всё же можно поправить!

      Приказчик отозвался неожиданно спокойно, почти дружески.

      – Не за коня это, Гришка. За то, что ты, холоп, бежать пытался. С беглыми у нас строго. Казнят смертною мукой.

      Тут ноги у Гриши сами подкосились. Он упал на колени, руки связали за спиной. Рядом на виселице из-под какого-то стонущего бедолаги выбили чурку, и тот повис, подергался и замер.

      Гриша, еле шевеля онемевшими от ужаса губами, не сдавался.

      – А суд?! А почему суда не было? Пусть сначала докажут! Может, я просто бегал! Для здоровья! Твари! Беспредельщики! Убийцы! Я требую адвоката!

      Приказчик сплюнул прямо перед ним и ушел. К Грише сбоку, откуда ни возьмись, подскочил Прошка, зашептал в ухо:

      – Гриша, а ты бы Авдей Михалыча не злил! Он знашь какой! Вмиг башку тебе снимет! До самой казни можешь не дожить!

      Гриша глядел в глуповатое курносое лицо Прошки.

      – Братан! Проха, помогай! Ты же местный. Как поступать-то?

      Прошка почесал затылок под своей нелепой шапкой.

      – Да ты Авдею Михалычу в ножки кинься, целуй, умоляй! Даст Бог, не вздернут! Токмо руку отрубят, да и всё! Без руки жить можно. Даже без двух.