Тихий омут. Павел Беляев

дать им возможность постичь свет истины. А посему будут испытания. И лишь прошедший сможет войти под своды Великого Храма полноправным послухом-семинаристом.

      Аней слушал его, затаив дыхание. Всё происходящее казалось далёкой от жизни сказкой. Ещё вчера никто не смог бы и помыслить, что в такую глушь приедут вербовщики аж из Храма. Уму непостижимо. И это был шанс из тех, что выпадают единственный раз на всю жизнь.

      Мальчик уже решил для себя, что будет круглым дураком, если упустит его. И, наверное, впервые за своё недолгое существование Аней зарёкся идти до конца. Сражаться за место, которое, по его мнению, должно принадлежать только ему.

      Вербовщик в тот день наговорил ещё много чего, но мысли Анея были уже далеки от приходской школы. Грезилось ему, как возмужав, сын простого жнеца возвращается домой в лучах славы и самого высокого образования. Как с опаской и затаённым восхищением смотрят на него слобожане. И уж, конечно, как встречает его милая белокурая девушка Ия. Как её ручки вьюнами оплетают шею, а пухлые губы оставляют на щеке жгучий поцелуй.

      А потом начались испытания, продлившиеся три дня. Большая их часть оказалась совершенно непонятной. Претендентов на время изолировали от семей и поселили прямо в школе. С каждым подолгу разговаривал кто-то из вербовщиков на совершенно разные темы. Проверяли грамотность ребят, их знания закона божьего и основного набора молитв. Обязательно несколько раз в день случались споры, в ходе которых таинственные гости пытались убедить ребятню, что нет единого и неделимого бога, а есть, по сути, разрозненные сгустки колдовских течений, определённым образом влияющих на бытие. И судя по всему, храмовники были удовлетворены, что все, как один, претенденты на место в высшей семинарии до хрипоты принимались доказывать обратное.

      Странное дело, но проверке подверглись и телесное развитие будущих послухов. Жестокие вербовщики заставляли их проплывать до двух верст за день, а пробегать и того больше. Под пристальным надзором устраивались самые разные виды кулачных боёв. От охотницкого, когда противники бились один на один, до сцепного, когда на круг выгоняли всех претендентов и предлагали драться каждому за себя.

      Словом, за три дня загадочные незнакомцы, так и не показавшие своих лиц, выжали из ребят все соки.

* * *

      Гости гостями, а сенокос никто не отменял. И хотя он уже прошёл, как таковой, предстояло сделать ещё многое. Вязались снопы, запасалась на зиму солома, а через седмицу, на молодой месяц, было решено начать сеять озимые. Лишь бы холода не ударили раньше.

      Пока семейство страдало[1] в поле, Ия с двумя младшими сёстрами управлялась по хозяйству. С утра у неё всё валилось из рук, всё шло кувырком. Мало того, что забыла про квашню, и та выбежала, так ещё и разбила любимый матушкин горшок, в котором она частенько готовила кашу на всю семью.

      Вернётся, вот браниться-то станет!

      В дверь постучали. Сама, не зная от чего, девочка вздрогнула и неловким движением рассыпала по столу морошку.

1

От слова «страда» – напряжённая летняя работа во время сенокоса, жатвы и уборки хлеба.