Правила виноделов. Джон Ирвинг

и Сердечного Камня были неведомы темные стороны жизни. И они не были одержимы стремлением приносить человечеству пользу.

      Конечно, Олив Уортингтон страдала от набегов братца Баки, после них на стенках бассейна оставался желто-бурый окоем, а паласы в доме пятнали отпечатки его сапожищ. Никуда не денешься, брат, которому она стольким обязана. Конечно, Олив тревожило будущее Уолли: будет ли он учиться, продолжит ли после нее яблочный бизнес, или этот прелестный мальчик пойдет в отца, станет вторым Сениором – праздным шалопаем, вызывающим сострадание. Но разве можно сравнить эти заботы с горестями обитателей Сент-Облака? Вспомните «работу Господню» и «работу дьявола» – и первые покажутся вам пустяками. Бурей в стакане воды.

      Но и в приятных местах бывают свои беды. Беда, заглянувшая в оба городка, была вполне тривиальной; началась она, как и следовало ожидать, с любви.

      «Здесь, в Сент-Облаке, – писал Уилбур Кедр, – влюбиться нет никакой возможности. Слишком большая роскошь». Доктор Кедр не ведал, что сестра Эдна влюблена в него с первого дня, но в одном он был прав: отношения Гомера с Мелони любовью не назовешь. Осадок, оставшийся у них в сердцах после того, как схлынула страсть, разумеется, любовью не был. И фотография дочери миссис Уиск с пенисом пони во рту (самый древний артефакт Сент-Облака) даже отдаленно не напоминала любовь. Между этим совокуплением и любовью была та же пропасть, что между Сент-Облаком и двумя нашими городками.

      «В других местах на земле, – писал Уилбур Кедр, – люди, наверное, только и делают, что влюбляются».

      Влюбляются, конечно, хоть и не так часто. Юный Уолли Уортингтон считал, например, что к двадцати годам был влюблен дважды; затем раз в двадцать один год и вот теперь, в 194…-м (он был старше Гомера на три года), влюбился опять, не подозревая вначале, что эта любовь на всю жизнь.

      Девушка, покорившая его сердце, была дочерью ловца омаров; был он, разумеется, не простой ловец, и дочь у него была особенная. Реймонд Кендел до тонкости знал свое дело, служа примером всем другим ловцам. Следя за ним в бинокль, они учились у него снимать и наживлять ловушки. Да и во всем старались ему подражать; он меняет причальные канаты – и они меняют; он не выходит в море, а сидит дома или чинит в доке ловушки – и они чинят свои. Но где им было тягаться с Реймондом Кенделом, у него было столько поставлено ловушек, что его черные с оранжевым буйки вносили немалую путаницу в состязания университетских команд. Члены клуба Сердечной Бухты, выпускники Йельского университета, не раз умоляли его сменить цвет буйков с черно-оранжевого на синий с белым, но всегда слышали в ответ одно: он не в игрушки играет, а делает дело.

      Клуб Сердечной Бухты выходил окнами на дальнюю оконечность бухты, где издавна стоял дом над омаровым садком и пирс с причалом Реймонда Кендела. Будь он менее твердым человеком, он давно бы пошел навстречу клубу и навел чистоту и порядок в своих владениях.