Витязь в овечьей шкуре. Галина Куликова

А я думала, что вы – собака! Или, в крайнем случае, сиамский кот. У вас совершенно нечеловеческое имя.

      – Не может быть, – пробормотал Генрих. – Так как вы в дом попали?

      – Меня впустил Андрей Алексеевич, – довольно внятно ответила Наташа и, покряхтывая, пересела с ковра на диван.

      – Вы что же, – проворчал эконом, – плакали под дверью? И он вас пожалел?

      – Я же не бомж!

      – А кто?

      – Я Андрея Алексеевича помощница. Буду работать с его архивом.

      – Ну да, – недоверчиво сказал Генрих. – А откуда он вас взял… такую?

      Он окинул Наташу красноречивым взором.

      – Из агентства.

      – Хм, – пробормотал Генрих. На лице его появилось смирение. – Может быть, вам что-нибудь нужно?

      – Не могли бы вы, голубчик, – попросила Наташа купеческим тоном, – поискать в овраге мою сумку? За домом художника Бубрика. Гроза застала меня в овраге. И вообще… Была бурная ночь.

      С этими словами она отправилась наверх, роняя комья сухой грязи. Несмотря ни на что, чувствовала она себя бодрой и отдохнувшей. И, главное, была уверена, что никаким бандитам ее выследить уж точно не удалось. Пока она плескалась в душе, сумку принесли и поставили возле шкафа. К счастью, она не сильно промокла, и Наташа добыла из нее отвратительного качества джинсы и грязно-коричневую кофту с криво пристроченной биркой под воротником: «Made in France». Вероятно, Ольга купила этот писк моды где-нибудь в подземном переходе в самый последний момент. Интересно, какая у ее работодателя жена? Наверное, красивая и злая – зачем иначе ему было требовать в агентстве несексуальную помощницу?

      В этот момент внизу раздались взволнованные голоса, в том числе и женский. «А вот я сейчас погляжу, – решила Наташа, – что там за жена». Она вышла из комнаты, подкралась к перилам и осторожно посмотрела вниз. Возле двери стояла юная блондинка в брючках-капри и обтягивающей кофточке. Она была так хороша собой, что Наташа немедленно пожалела о том, что остригла волосы. Можно было не уродоваться – на таком фоне женщине за тридцать с обыкновенной внешностью потеряться легче, чем табачной крошке в кармане.

      – Ну? И что все это значит? – спросил Покровский, глядя на блондинку сузившимися глазами. – Я понимаю – гроза. Но почему ты хотя бы не позвонила?

      На нем был спортивный костюм и кроссовки, на шее – полотенце.

      – Потому что во время грозы мобильники отрубаются! – запальчиво ответила блондинка. – А потом я подумала, что ты спишь. И мы решили, что лучше сразу приехать, чем тебя будить.

      – Кто это – мы? Ты и твой гардеробщик?!

      «С ума сойти! – подумала Наташа. – Он знает, с кем жена проводит время и всего лишь напускает на себя строгий вид».

      – Где он? – продолжал кипятиться Покровский.

      – В машине, – блондинка взглянула на него исподлобья. – Надеюсь, мы покормим его завтраком?

      – Я что, должен любоваться его физиономией за столом?

      – Ты невозможный! – воскликнула она. – Не понимаю, за что ты ополчился на Валеру!