Маленькие милости. Деннис Лихэйн

подводит ее к столу и пододвигает стул. Она беспомощно опускается на него. Глаза наполняются слезами. Страх, который Мэри Пэт затолкала глубоко внутрь, прорывается наружу коротким всхлипом. Кен берет другой стул и садится напротив.

      Несколько секунд она переводит дух, а потом начинает говорить – слова будто извергаются из нее нескончаемым потоком:

      – Что со мной, Кенни? Я не видела ее всего два дня, а уже предчувствую самое страшное. Такого не было даже в тот год, пока Ноэл был во Вьетнаме, даже когда Дюки, земля ему пухом, ушел из дома и не вернулся. Будто бы мы с ней до сих пор единое целое, понимаешь? Крупинка ее осталась во мне, преобразилась и… как бы… срослась со мной, что ли. Стала частью моего тела, вместе с кровью и прочими органами, без которых нельзя, понимаешь? Она всегда была там, внутри, но… но… но теперь, впервые с тех пор как она появилась на свет, я ее не чувствую. – Мэри Пэт бьет себя в грудь, чуть сильнее, чем рассчитывала. – Ее там больше нет.

      Кен-Фен достает откуда-то бумажные платочки, протягивает ей. Она утирает лицо и с удивлением видит, что платочки насквозь мокрые. Кенни забирает у нее хлюпающий комок, дает пару свежих платочков, потом еще, пока она наконец не вытирает слезы насухо и не прочищает нос.

      – Значит, ты тоже ее не видел… Может, слышал чего? – спрашивает Мэри Пэт.

      – Нет. – Взгляд у него сочувственно-печальный.

      – Если б она угодила в передрягу и хотела бы скрыть это от меня, то наверняка связалась бы с тобой.

      – Наверное.

      – Она тебя любит.

      – Знаю.

      – У нее ведь есть твой номер?

      – Ага.

      Это немного ранит. У дочки есть его номер, а у самой Мэри Пэт нет.

      – Так, ладно, – говорит Кенни. – А теперь давай все с самого начала и по порядку.

      Рассказ занимает минут пять.

      – Подытожим… – произносит он тем самым взвешенным голосом, каким иногда объяснял ей непонятные ситуации в американском футболе или в последние годы их брака толковал смысл того или иного изречения. – Она тусуется с друзьями в парке до полуночи. Потом еще сорок пять минут проводит на пляже. Потом уходит домой. Это с их слов.

      – Да, именно так они все и говорят, – подтверждает Мэри Пэт.

      – По-моему, чушь собачья.

      – Почему?

      – Как-то все складно. Они ведь наверняка пили и курили всякую дрянь?

      – Ну да.

      – И при этом точно помнят время.

      – Ага, до минуты. Меня это тоже насторожило.

      Кен-Фен ненадолго задумывается; в его глазах светится ум, который он никогда не мог скрыть, как ни старался. И этот ум занимал в ее сердце второе место после доброты.

      – Погоди-ка, – говорит он. – Весь этот казус – ну, или история, неважно – произошел в ночь на воскресенье между полуночью и часом ночи, так?

      – Так.

      – А что у нас прямо через дорогу от парка Коламбия?

      Мэри Пэт пожимает плечами:

      – Да много всего.

      – Станция «Коламбия». Там, где погиб тот черный парень.

      – И что?.. –