По осколкам памяти. Ксения Хиж

шевельнулись. Открыла рот, чтобы сказать ему, что это он, твой обожаемый друг дал в руки мне яд и сказал отнести в твой дом! Открыла рот, пытаясь кричать, но лишь начала задыхаться.

      Он тоже меня узнал. И по его ледяному взгляду стало понятно: мои дни сочтены. Он не добил меня тогда, там, на обледенелой дороге, на пустыре, когда выкидывал бездыханную, думая, что мертва. Ошибся. И эту ошибку – меня – обязательно устранит.

      Руслан вышел из палаты, его друг недобро оскалился, проходя мимо, а я, что есть сил, закричала.

      ***

      Мне казалось, я была без сознания целую вечность.

      В голове туман. Помню только, что искала взглядом того незнакомца, что находился со мной в одной палате. И больше ничего.

      Доктор снова зачитывает мне результаты анализов, удивленно мотает головой, чуть сильнее, чем следовало бы, щиплет за руку, и я издаю громкий стон.

      Мне больно, а он и медсестра сияют от счастья.

      – Вот видишь, уже реагируешь! Надо же, как всё поменялось! Кто бы сказал – не поверил! – восклицает он довольно, и его глаза за тонкой оправой золотых очков горят от восторга. Вокруг появляются десятки мелких морщинок, и его губы вновь растягиваются в улыбке. – Ты хорошо себя чувствуешь?

      – Отлично! – хмурюсь я и выдергиваю свою руку. Он снова меня ущипнул.

      Он извиняется и откидывает простынь. Я скольжу взглядом по своим худым и длинным ногам, по впалому животу и тонкой талии.

      – Пошевели ногами? – просит он, и я со страхом смотрю на них. Если я пока ничего не помню, это не значит, что я совсем безнадежна. Я не без усилия, но шевелю пальцами ног. Те снова сводит едва заметной судорогой. А потом, выдыхаю и сгибаю ноги в коленях. Суставы хрустят, как у столетней бабки. Но я молода и внутренне полна сил.

      – Молодец! – рядом с главным врачом появляется мужчина средних лет. Невролог. Он сегодня полдня потратил на меня. Стучал молоточком, делал упражнения, восторгался. Они думали, что мое тело меня не слушается, и я еще долго не смогу ходить.

      По-моему, они погорячились с выводами.

      – Сильнейший стресс на стресс и вот результат. Твое тело обрело форму и способность к движению.

      На лице всё еще улыбка, но в глазах появляется грусть.

      Да, я уже слышала и понимаю, что он хочет добавить. Все поменялась до наоборот. Тело в плюсе, голова в минусе. Я не помню ничего. И даже воспоминания, которым я оказывается предавалась во сне, покинули меня, не оставив ни единого следа и зацепки.

      Пусто. Глухо. В библиотеке моих эмоций, переживаний и опыта – гуляет ветер и искрится пыль.

      Что я помню? Тысячный раз задают вопрос. А ничего. Хотя нет. Вру. Я помню того парня, что делил со мной палату. Когда это было? Я не могу точно сказать, а они утверждают недавно – всего-то неделю назад.

      Его нет. Он давно выписался. И вряд ли я когда-то еще раз его увижу. Отчего-то эта мысль заставляет меня грустить. В пустом сердце что-то вроде тоски. Но да ладно, гораздо больше меня занимает вопрос моей памяти. Кто я. Откуда. Почему оказалась здесь? Кем была и как жила. Я очень хочу это знать.

      Утренний