Hits Collection from «AwerHouse» for Central Asia. for Central Asia. Usbekische Musikagentur

видевшая дневной сон и ассоциирующаяся теперь, как с неким ужасом подумала Маша, со вчерашней ночью, поэтому Маша вышла на улицу, села на лавочку на крыльце, и, вытянув ноги, принялась читать – со стороны это выглядело, будто праздная девушка читает легкий роман и думает лишь о том, что снобы назовут пошлостью. Именно так, наверное, это выглядело и для Тани, которая пришла к Маше, и Маша, видя бледные руки и слишком знающее лицо Тани, стала проклинать себя за то, что Таня застала ее за романом, вызывавшем у нее, пусть и не отображенное на лице, но отвращение.

      – Маха, привет! Ну, как? – Таня кивнула на роман.

      – Это не мое, – либерально ответила Маша. Хотела тут же всучить книгу Тане, но решила, что это грубо, и просто положила ее на перила крыльца.

      – Ну да, ты у нас классика, а это для натур испорченных. – Сказав это, Таня взглянула на Машу так понимающе, что Маша подумала о себе, как о самой испорченной натуре на свете.

      – Ты перебрала вчера, – продолжала Таня. – С непривычки. Не осуждаю. Меня, когда я первый раз пила водку, вообще стошнило в какую-то лужу. – Лицо Тани просветлело, будто речь шла о ее первом поцелуе. – Это, знаешь, было похоже на суп, который мой Колобочек пытался варить, когда я лежала с болью в горле.

      Маша, чье воображение было легко возбудимым, поморщилась, а Таня, сев напротив нее, спросила:

      – Ну как?

      – Ты про книгу? Ты спрашивала, я сказала…

      – …что это не твое, я помню, но я не про книгу.

      – А про что? Про водку? Это тоже не мое.

      Таня заливисто рассмеялась, и Маша вспомнила прежнюю Таню, которая так же смеялась, но от которой, как в полной мере только сейчас осознала Маша, глядя в бледные, будто выжженные жизнью, бледные, как и кожа, глаза, ничего не осталось.

      – Ты про Рому?

      – Ну конечно, про кого же еще!

      Маша, почувствовав злость к Тане, непривычную и неприятную, в один миг поняла, что и как ей надо говорить. Она смотрела на рубцы на ее запястьях, насыщаясь от этой расплющенной буквы «х» каким-то превосходством и ощущением своей, более правильной жизни.

      – Мы с Ромой решили притвориться, что встречаемся, – твердо произнесла Маша. – Мы посчитали забавным поиграть на теме кровосмешения. У нас ничего не было.

      – Быть такого не может.

      – Отчего же? Я еще на похоронах говорила, что он не в моем вкусе.

      – Но ты же говорила… – Таня выглядела несколько отчаянно, она могла быть Аней в тот момент, это было бы уместнее, учитывая ее реакцию, и Маша, несколько сконфуженная трагичным недоумением на лице Тани, растеряла заготовленную твердость.

      – Получается, ты врала, – сказала Таня со спокойствием носящего траур.

      – Мы не врали. Мы притворялись. Это было… забавно. Нам, по крайней… – Маша осеклась, ее слова звучали фальшиво, и ничего забавного она не видела ни в отношениях с Ромой, ни в том, как она лживо