В лесу. Тана Френч

Хизер и плотнее запахнула розовый махровый халат.

      Страдальческий тон означал, что у меня два варианта. Первый – это сказать “Отлично”, зайти в комнату и закрыть за собой дверь. Тогда следующие несколько дней Хизер будет дуться и греметь сковородками, демонстрируя, как ее ранит моя толстокожесть. Второй – это спросить: “Точно в порядке?” В этом случае предстоит битый час выслушивать подробный отчет о выкрутасах ее начальника, или о ее гайморите, или еще о какой-нибудь зловещей беде, из-за которой Хизер так скверно себя чувствует.

      К счастью, у меня в запасе имеется и третий вариант, его я берегу для экстренных случаев.

      – Точно? – спросил я. – У нас на работе какой-то жуткий грипп ходит, и, по-моему, я тоже заболеваю. Надеюсь, хоть тебя не заразил.

      – О господи! – Голос ее скакнул на октаву выше, глаза округлились. – Роб, солнышко, ты уж прости, но, наверное, мне лучше держаться от тебя подальше. Ты же знаешь, как легко ко мне всякие простуды липнут.

      – Разумеется, – искренне заверил я, и Хизер скрылась на кухне – видимо, чтобы разнообразить свой сбалансированный рацион лошадиными дозами витамина С и эхинацеи. Я вошел в комнату и закрыл дверь.

      Первым делом я приготовил себе выпить. Чтобы избежать добрососедских посиделок с Хизер, я прячу две бутылки – водки и тоника – за книгами. После я разложил на столе документы по моему старому делу. Обстановка у меня в комнате не способствует сосредоточенности. Самому зданию свойственна дешевая, скаредная атмосфера, обычная для новостроек Дублина, – потолки чересчур низкие, фасады безликие, бурые и отвратные в своей неоригинальности, комнаты чудовищно тесные, они словно тычут тебя носом: ты слишком беден, чтобы позволить себе привередничать. Застройщик явно не считает нужным тратить на нас изоляционные материалы, поэтому малейшее движение у соседей над головой или музыка у соседей снизу эхом откликаются в твоей собственной квартире, и мне известно намного больше, чем хотелось бы, о сексуальных предпочтениях парочки за стенкой. За четыре года я почти притерпелся, однако по-прежнему считаю подобные условия оскорбительными.

      Чернила на страницах свидетельских показаний выцвели и поблекли, местами текст почти не читался, и, перебирая страницы, я чувствовал, как на губах оседает пыль. Два следователя, которые вели это дело, давно уже на пенсии, но имена Кирнан и Мак-Кейб я выписал – на тот случай, если мы или, точнее, Кэсси захотим с ними поговорить.

      Когда рассматриваешь это дело из нашего времени, в первую очередь бросается в глаза спокойствие родителей. Современные родители тут же звонят в полицию, если с первого раза не дозвонились своему чаду по мобильнику. Отдел розыска пропавших сейчас заваливают обращениями о пропавших детях, которые на самом деле просто задержались после школы или засели где-то играть в компьютерные игры. Наивно утверждать, будто восьмидесятые – время более безопасное, особенно учитывая все, что нам теперь известно о ремесленных училищах, опекаемых священниками, и отцах