Убийство в Оптиной пустыни. Михаил Федоров

БОМЖ успокоился, и с его слов записывала:

      «С монастырем Оптина пустынь знаком с августа 1992 года. Приезжал сюда устраиваться на работу, но меня на постоянную не взяли. В Оптиной пустыни я постоянно жил. Ездил-паломничал по другим монастырям. Церквям. В Бога я верю с детства. Родители также были верующие».

      Потушила окурок:

      – А с этим делом как? – покрутила у своего виска.

      Потом записала:

      «Перед армией я получил травму головы, и меня поставили на психиатрический учет. В армии я служил в инженерных войсках, в понтонно-мостовом батальоне. Демобилизовался в 1978 году».

      – К уголовке привлекался?..

      Записала ответ:

      «В 1985 году меня арестовали, так как я подрался со своим отчимом. Он хватался за нож, за все, а я отбивался и ударил его табуреткой. Мне вменили статью, но признали невменяемым и поместили на лечение в Ленинградскую спецбольницу, где я пробыл четыре с половиной года. Вышел из больницы в 1989 году».

      Грищенко раскрыла рот:

      – Четыре года…

      – Да, четыре…

      «Вовсе не одиннадцать, – вспомнила разговор с Мортыновым, – но все равно порядком. Напали с ножом, ударил табуретом, лечился в психушке. Стопроцентный убивец».

      Дальше в протокол вписывала:

      «Из больницы я вернулся домой к матери, в город Горький… квартал Дружба, д… кв. … До прошлого года жил там. А затем поссорился с матерью из-за иконы, которую она хотела выбросить, и ушел из дома. Стал паломничать. С матерью с тех пор не встречался».

      – Ладно, что было на Пасху?

      Москвин насторожился и поводил ухом, внимательно слушая.

      Прокурор-криминалист записывала:

      «Последний раз я приехал в Оптину пустынь 15 апреля 1993 года с Украины. Приехал, чтобы встретить праздник Пасхи. Приехал один. Одну ночь я переночевал в храме, другую ночь – в доме наместника на втором этаже, где спят приезжие, а последнюю ночь спал на чердаке в подсобном хозяйстве».

      «Это мы слышали». – Грищенко вспомнила допрос накануне и спросила:

      – Так на Пасху где был?

      – А я не знал, что Пасху встречают ночью, что идет ночная служба, поэтому я лег спать на чердаке…

      – Что ты мне мелешь, ходишь по монастырям и не знаешь…

      Снова закурила.

      БОМЖ:

      – Проснулся утром, часов в пять-шесть-семь, и пошел к монастырю. Встал у ворот и стоял ждал, пока пропустят.

      – А говорил, ходил в скит…

      – Да, в монастырь-то не пускали… У ворот я стоял не один, там еще были люди. Я видел, как к воротам подъехала милицейская машина. А из монастыря шли женщины и плакали. Что там произошло, я не знал…

      – А бурые пятна на бушлате? Кровь? – спросила и глянула на Москвина, у которого вытянулся даже нос.

      – Вы уже спрашивали, не знаю… Когда я ложился спать, снял этот бушлат с вешалки в кладовке, где лежат матрацы. Кому принадлежит бушлат, я не знаю. Была ли на нем кровь, я не видел, было темно.

      – А откуда в бушлате трудовая книжка?

      – Тоже не знаю…

      – Ты жил в одной комнате с послушником из издательского отдела?

      – Не помню…

      – Все у