Чем звезды обязаны ночи. Анн-Гаэль Юон

вы знали мою мать?

      Гостьи ушли, в доме тишина и покой. Роза кивает и протягивает мне дымящуюся чашку с чаем.

      – И твою мать, и бабушку тоже. Колетт была мне как сестра. Мне так жаль, что она не видит тебя сейчас! Она бы гордилась тобой.

      Колетт? Это имя мне ничего не говорит. Взгляд Розы затуманивается. Я молчу и внимательно ее слушаю. За окном непроглядная ночь, различаются только причудливые очертания больших деревьев.

      Роза выросла в этом доме. В окружении женщин ярких, свободных и увлеченных, любивших мужчин почти так же, как шампанское. Когда-то она была хозяйкой мастерской по изготовлению эспадрилий, известной в весьма взыскательном мире парижской моды. Там работали женщины, которым она помогала найти свою дорогу в жизни. С той поры дело перешло в другие руки. Но сохранилась традиция принимать тех, кто нуждается в убежище, тепле, очаге – на несколько дней, а порой и лет.

      – Бедняжки, – грустно улыбается Роза. – Женщины, которых жизнь не щадила.

      Таких набралось немало, и они обосновались в деревне, как и те сестры-близняшки, чей дом располагался через дорогу. Маленькая дружная женская община, время от времени собиравшаяся на совместный ужин. Иногда в честь дня рождения одной из них дамы принаряжались – в память о лучших временах. Роза, конечно, постарела, но на сердце у нее не было ни морщинки.

      Она прерывает свой рассказ, боясь, что утомила меня. Рядом с нами прикорнула на диванчике Нана, свернувшись под старой шалью, словно маленький ребенок.

      – Среди этих женщин, – продолжает Роза, – росла твоя мать.

      Она берет фоторамку с круглого столика и протягивает мне. На снимке девочка-подросток с беспокойным взглядом позирует, стоя у рояля.

      – Ты так на нее похожа, – добавляет она.

      Я отвожу глаза.

      – Ей едва исполнилось двадцать лет, когда она уехала, – продолжает Роза. – Она хотела стать певицей. И попросила нас позаботиться о тебе.

      Оторопь.

      – Она оставила меня здесь?

      Роза кивает. Поверить не могу. Я же была еще совсем маленькой! Как она могла меня бросить? Желудок сводит судорогой.

      – Тебе было четыре годика, когда она вернулась за тобой. И больше мы тебя никогда не видели.

      Пауза. По взволнованному голосу Розы я понимаю, что сердце у нее просто разрывалось в тот день, когда наши дороги разошлись.

      В последние годы Роми постоянно тревожилась за нас. Твердила, что за ней следят, что кто-то хочет навредить нам. Откуда у нее взялись эти мысли? Понятия не имею. Но она никогда не говорила со мной о Стране Басков, о Розе и уж тем более о том, кто был мой отец или моя бабушка. «Наша семья»? – презрительно восклицала она всякий раз, когда я осмеливалась затронуть эту тему. – Кому вообще нужна семья? Ты и я – это уже много».

      – Мы сбились с ног, пытаясь тебя отыскать. Безуспешно. Вы с Роми словно испарились.