Проводник миров. Olo Peterson

талант, трудолюбие и внешняя красота. Он стоял на поляне в окружении своих картин-исполинов. Они были огромные, нереально огромные, выше человеческого роста. Вся поляна, на которой он их лицезрел была уставлена его творениями. Каждое произведение было установлено на мольберты, если их так можно назвать, в действительности же это были огромные, как и картины конструкции, сделанные из темных, дорогих пород дерева подчеркивающие ценность художественных произведений.

      Наше знакомство произвело на меня неизгладимое впечатление. Передо мной стоял худощавый человек в белоснежно белом костюме вычурно немного большего размера чем требовалось для его комплекции в такой же ослепительно белой шляпе с большими и даже не так, огромными как и его картины полями идеально круглой формы. По середине шляпы была ложбинка. В каждом ухе у Густава была продета серьга в виде кольца.

      Он стоял, подперев одной рукой голову с оттопыренным указательным пальцем, приложенным к щеке, поддерживая второй рукой первую. Он не был похож на человека, который кичился своим статусом признанного художника или величайшего таланта, скорее наоборот, он просто был таким какой есть на самом деле, естественным и в каком-то смысле – беззаботным. Он стоял и наслаждался холстами, наслаждался своими творениями их смысловым и художественным великолепием, цветами, композицией, персонажами, изображенными на картинах. Лицо Густава было светлым и умиротворенным, но не лишенным признаков старости, а возможно и тягот болезни, которая его некогда терзала там откуда он пришёл. Но теперь всё позади, он на пути к покою и гармонии. Смотря на него со стороны, складывалось ощущение, что он наконец получил то умиротворение, ту благодать, которую всегда жаждал. Ему не требовались почести и овации, возгласы о его величии, он наслаждался проделанной собою работой и результатом, который воплощался в его произведениях. Наше знакомство было настолько гармоничным и легким, как будто мы знали друг друга уже долгие годы и после небольшой разлуки снова встретились. Нам не требовались прелюдии, условности для начала общения о том, как кто провел время, что нового произошло в жизни каждого, какие печали и невзгоды у кого были за время разлуки. Казалось, что мы возобновили разговор, который вели давно, но по непонятным причинам прервали и вот сейчас мы можем снова его продолжить, не отвлекаясь ни на что и не испытывая необходимости в просвещении друг друга о второстепенных вещах.

      Густав

      – Они действительно великолепны. Подойдя ближе и окинув многообразие произведений, выставленных на импровизированной выставке и размах художника, сказал я.

      – Вы находите?

      – Бесспорно, не в моих правилах лукавить.

      Густав, не обращая внимания на слова своего собеседника и в целом на то, что кто-то появился рядом с ним продолжал любоваться своими картинами и всматриваясь в каждую деталь пытался уловить те эмоции, которые были испытаны им в моменты их создания.

      – Какую из них Вы находите самой интригующей? Спросил я его.

      – Вы серьезно? Густав настолько удивился вопросу и сделал рефлекторное движение головы немного