Неизлечимые. Катерина Новицкая

что Джо легла со мной рядом и, обвив ногой мою, забормотала что-то неразборчивое. Услышав, как она всхлипнула пару раз, я кое-как продел руку под ее хрупкую фигурку и крепче прижал к себе. Эти внезапные приступы слез тоже были ее частью, а свое успокоение она всегда находила во мне.

      – Когда-нибудь наши с тобой звезды зажгутся, Эдди… Вот увидишь, у нас все получится, – прошептала она, поцеловала мои пальцы и мгновенно уснула, уткнувшись прохладным носом мне в шею.

      И, черт возьми, в ту ночь я ей поверил.

      Глава 2

      В разгар летних каникул Джордан сбежала, не сказав никому ни слова. Испарилась, будто ее и не было в нашем городишке. Оставила меня, единственного друга, за бортом. Я был разбит – такой поступок с ее стороны очень подкосил меня.

      Гарри Гольдштейн, ее парень, этот подонок, сцепился с ней, напившись на одной из студенческих вечеринок. Говорили, они тогда в очередной раз поссорились, и Гарри даже пустил в ход кулаки. Узнав об этом, я пришел в бешенство: как он посмел поднять руку на хрупкую и беззащитную девушку?! Так просто я не мог это оставить – всем своим существом я жаждал справедливости и, как минимум, сломать этому ублюдку пальцы. Я был уверен, что это стало последней каплей для Джордан и толкнуло ее на побег. Решив единолично отметелить капитана команды после тренировки по футболу, я караулил его на стадионе, курил и нетерпеливо поигрывал пальцами левой руки в кастете, который я обменял на ящик пива у парней-головорезов из моего колледжа. Наконец, я увидел, как он идет в сторону трибун позажиматься с очередной девушкой из группы поддержки, и, когда понял, что этот «Казанова» стал пристраиваться между ее ног, меня обуяла такая злость, что я сорвался со всех цепей.

      – Гольдштейн! – гаркнул я, стремительно приближаясь к нему. Как только тот обернулся, я со всей дури двинул ему в челюсть хуком справа. Девчонка противно завизжала, прикрывая руками грудь, а Гарри от моего удара рухнул как подкошенный, запутавшись в спущенных штанах. Я схватил его за грудки, приподнял над землей, и с новой силой приложился к его морде уже рукой, обутой в кастет. Металл полоснул по губе, и кровь брызнула мне на рукав рубашки. Следующий удар пришелся по его зубам и с треском разворотил нос этому ублюдку. Квотербек заголосил нечеловеческим голосом, вцепившись мне в руку. Когда он попытался оторвать меня от себя, я встряхнул его, стукнув затылком об землю, и замахнулся вновь. В голове стоял шум, глаза застилала пелена ярости, а костяшки пальцев торжественно жгло от свершенного возмездия. Здоровенный парень, выше меня почти на голову, был повержен, а в его глазах сквозил страх, и вся спесь сошла на нет уже с первого удара. Я поражался сам себе: никогда не думал, что могу быть таким жестоким. Сейчас, в этот самый момент, я был сильнее его – и, признаюсь, мне это нравилось. Так вот, значит, какой ты, Гарри Гольдштейн: трусливый и беспомощный мальчишка, когда рядом нет твоих дружков-качков!

      – Это тебе за Джордан Хейз, ублюдок. И за каждую другую