Третий Всероссийский поэтический баттл «В переплёт!». Ольга Семеновна Полещук

бы и когда бы ни случилось -

      Идёт всегда вперёд Россия ВОПРЕКИ!

      Для русских нынче всё вокруг – одна засада,

      И клещи санкций восхитительно крепки.

      Спортсменам – ВАДА оказалась вроде ада,

      И всё такое… но Россия – вопреки!

      Они уже почти что взяли нас за горло…

      Но распрямили снова плечи мужики,

      Чтоб в землю нечисть эту утоптать повторно.

      И вновь Россия ПОБЕЖДАЕТ ВОПРЕКИ!

      Мне сегодня приснился ты

      Мне сегодня приснился ты -

      Ты знаком мне, и, вроде, нет…

      После взрыва и суеты

      Дым на время закрыл рассвет.

      Всё затихло, осела пыль –

      Ты был ранен, прикрыл глаза.

      Командир не кричал, он выл:

      «Говори! не молчи! нельзя!»

      Сон слетел. Проявилась быль.

      Пробивался солнечный свет.

      А в ушах звенело, как выл

      Командир, жизнь спасая тебе…

      Я подумала – Боже, мой!

      Чем же может артист помочь,

      Чтоб вернулся живым домой

      Ты – солдат, уходящий в ночь?

      Не умею держать автомат…

      Не смогу на курок нажать…

      Но, чтоб духом ты был богат,

      Я могу тебя поддержать!

      И на сцене я вновь стою,

      И читаю стихи свои.

      Для тебя, мой родной, пою,

      Чтоб утихли раны твои!

      Я тебе, мой солдат, пою,

      Потому, что не знают преград

      За Россию в смертельном бою

      Слово, песня и русский солдат.

      ПЦУ Иуды

      На Лавре почерневшие кресты

      Стыдом и горем прихожан покрылись.

      И в дыры рукотворной пустоты

      Влезают те, которые взбесились.

      Их, будто бы от ладана чертей,

      Корёжит от прекрасной русской речи.

      На Банковской «под кайфом» лицедей

      В воображенье расправляет плечи.

      Но прихожан не молкнут голоса,

      Моля о вразумлении паскуды…

      Услышат и низвергнут Небеса

      Не поцелуй, а ПЦУ Иуды!

      Екатерина Симакова

      Он на деревне первым парнем был

      Он на деревне первым парнем был,

      и загрустили ленские смуглянки,

      когда он в партизаны уходил,

      с двухстволкой за плечами и тальянкой.

      И сколько раз у дымного костра,

      в кругу темнобородых и чубатых,

      гармоника, как меньшая сестра,

      им напевала и звала куда-то.

      Любил мой дед тех звуков глубину…

      уже в плену, в бревенчатом сарае,

      сказал он конвоиру своему:

      «Ты разреши, так я тебе сыграю».

      Привычно пробежал по голосам,

      привычно помолчал перед началом,

      вздохнул, откинул чуб и заиграл,

      с волнующим размашистым накалом,

      Себе, живому, всласть и вся беда,

      душе своей быть может пред расстрелом,

      ах, как гармошка плакала тогда,

      ах, как она прочувствованно пела!

      Смягчился и безусый конвоир:

      «Гармонью