Планета будущего. Книга 3. Сито душ. Валерий Ивашковец

высказаться по поводу видения, мираж стал меняться: нахлынула серая дымка, и в ней проявилось кладбище. Прозвучал голос Гени:

      – Если ты подтвердишь, что думал про некую деревеньку у леса, то становится ясно: миражи тесно связаны с нашими мыслями, поскольку я вспоминал своих усопших. А где ж им, родимым, быть, как не на кладбище!

      – И не просто с мыслями, – уверенно дополнил Эмиль, – а с определённым настроением. Давай проведём опыт. Подумай о чём-то, что тебя не особо трогает.

      Геня выпятил губы, надулся и поводил глазами. Мираж с кладбищем исчез, но нового ничего не объявилось.

      – Ну? – заторопил Эмиль.

      – Вспомнился анекдот про шустрого Вовочку. Сидит он на уроке в тельняшке и ждёт, как на его фривольную одёжку среагирует Мари Ивановна…

      Поскольку планетный пейзаж не изменился, они, довольные своей сообразительностью, бодро расхохотались.

      – А я вспомню последний – правда, виртуальный – поход в атэровскую консерваторию. Тогда старинные русские песни исполняла несравненная… – резко оборвался Эмиль – из ничего проявился образ девушки!

      Будто сошла с картины русских художников: коса, кокошник на голове, бусы и расшитый сарафан. И конечно же – озёрные глаза.

      Образ колыхнулся и принял устойчивое положение. У Эмиля внутри резануло и сжалось от мысли, что это неживая девушка. Но она приветливо улыбнулась и обратилась к дружкам так, будто они знакомы всегда, а расстались, скажем, вчера:

      – Мне вспомнилась песня: жаль забыла название. Послушайте.

      Зазвучал голос грудной, сильный, с теми неповторимыми подголосками, которые присущи народному пению. Мелодия постепенно набирала силу и ширь. Девушка пела про просторы, оставленные, но такие притягательные, что даже Геня засопел.

      Эмиль же растворялся в звуках и словах и в этом чудодейственном образе. При этом, казалось, пение звучало в концертном зале, поскольку ощущался резонанс и лёгкое эхо.

      Дружки так заслушались, что, когда девушка умолкла, они не сразу заговорили.

      – И как тебя краса величают? – наконец, восхищённо вытянулся головой Геня.

      – Леда, – ответила она удивлённо. – А вы новенькие? Меня здесь все знают. Я, певчая Приказчика. Может, поэтому никак в Радуй не попаду. Но петь плохо не умею, а притворяться не хочу.

      Доверчиво, даже по-дружески делилась Леда. Говорила так обаятельно, что Эмилю остро захотелось её слушать и слушать, не прерываясь. Девушка словно восприняла желание мужчины и продолжала говорить. Её рассказ о своей земной жизни поразил дружков.

      Семья Леды относилась к богатым дворянам со знатной фамилией Тужилины. Очевидно, “тужили” только далёкие предки, поскольку семья устойчиво числилась в верхнем слое общества. И малышка Леда с первых шагов ничем не выделялась и вполне соответствовала канонам своего сословия. Метаморфозы пошли, когда девочку привезли в поместье, расположенное у берегов небольшой, но очень поэтичной речки. Видно природа, деревенский уют и самобытные селяне-крепостные своеобразно отобразились