Сердце ведьмы. Кейлет Рель

работы меня отвлек звук когтей, царапающих дерево. Ставни были плотно закрыты, и избу освещали лучины. Какой зверь рискнет приблизиться к огню? Только он. Словно в подтверждение моих мыслей, за дверью послышался глухой рык:

      – Вот и я.

      Я продолжила отбирать листочки, хорошо сохранившиеся и напитанные силой.

      – Пусти меня! – потребовал голос.

      Но это мы уже проходили. Я ненавидела Зверя за все, что он со мной сделал. И ему было хорошо известно, что его не ждут.

      – Хватит злиться, – рыкнул он. – Впусти меня, и мы поговорим.

      Я выглянула сквозь щели в ставнях. Сегодня наступило полнолуние. Только в такие дни проклятие на звере ослабевало, и он мог подобраться ко мне так близко. Я не знала, где Зверь пропадал в остальное время, но иногда чувствовала его присутствие.

      – Ты не можешь вечно от меня прятаться, – заметил он. – Однажды ты окажешься одна, без стен и заклятий. И тогда я приду.

      Я погрузила травы в мальвазию, наблюдая, как медленно они напитываются силой. Заморское вино усиливало натуральные свойства растений, раскрывало их потенциал без помощи магии. Была лишь одна побочка, из-за которой я так не любила настойки на мальвазии. Лекарство получалось слишком крепким, чтобы давать детям, а у стариков могло подскочить давление. Магия была как-то надежнее, предсказуемее, безвреднее.

      Инквизиторы со мной не согласились бы. Я зло усмехнулась. Кто станет их спрашивать, когда родственник уже одной ногой в могиле и мучается от страшных болей?

      Люди порицали ведьм, боялись их, ненавидели и строчили кляузы в Орден. Но стоило кому-то из близких попасть в передрягу, как неприязнь забывалась, и на порог приглашалась ведьма, которую до этого гнали поганой метлой.

      Я отложила в сторону огромную банку с настойкой от головных болей. Ивовая кора тонкими лоскутами ложилась на дно.

      Все пригодится, даже мальвазия. Болезни никогда не бросали людей, как Зверь не отступал от меня. И в момент страшной нужды любое припасенное лекарство пригодится. Пучок трав, оставленный над печкой, мог потом спасти десятки жизней. Я знала это на своем опыте. Ни разу еще запасливость не подводила меня.

      Я стянула ленты и убрала в старый сундук, брошенный здесь хозяевами, сарафан. Следом отправилась нарядная рубаха, вышитая Гленной или ее матерью. На замену ей пришла тонкая ночная сорочка, купленная на рынке.

      Что поделать: я просто не могла вечно обходиться кучкой лохмотьев, что остались у меня с зимы. Запасы денег ежемесячно пополнялись, но часть из них уходила на покупку банок, мешочков для сборов и снеди. За удачные продажи я баловала себя и необязательными покупками вроде этой сорочки или отрезов ткани, из которой позже шила нижнее белье.

      Я заползла на топчан рядом с печкой, устланный шкурами, и закуталась в шерстяное одеяло. От тепла меня быстро разморило. За окном шумели деревья и выли волки – музыка Чащи. Уже засыпая, я слышала мягкие осторожные шаги Зверя за дверью. Он кружил вокруг