Крх… крх. Николай Агапов

или бомж. Я какое-то время прислушивался к своим ощущениям внутри, оглядывался по сторонам: будут же ходить люди, смотреть на нас (на меня!) и думать… думать.

      «А не похер, что они будут думать? – взвилась во мне яростная мысль, буйным порывом порвав в клочья все мои сомнения. – Сколько можно тебе мучиться этими кошмарами? Если тебе выдался шанс, который может тебе помочь, – хватайся за него, идиот, и держись, держись, пусть даже тройкой правит сам дьявол».

      Я взял из слегка трясущихся рук «товарища» бутылку.

      – Позвольте мне, – и я передал ему стаканчики, в которые уверенно налил янтарного зелья.

      – А теперь позвольте мне, – бескомпромиссно заявил мой новый знакомый. – Не проходит и дня, чтобы я не поднимал этого тоста. За тебя, моя любимая, моя Людочка, пусть земля тебе будет пухом…

      Голос его начал дрожать, а последних слов было уже и не разобрать. Он едва пошевелил губами и, посмотрев в стаканчик, как мне показалось, с какой-то надеждой, осушил его до дна. Я последовал его примеру. Люда. Вот, теперь я знаю, как ее звали, и эту мысль смыла внутрь меня огненная вода и протащила сквозь все мое естество.

      – Надо же, как бы странно и неуместно это ни прозвучало, но нас свела ваша супруга, – сказал я, выждав некоторое время.

      «Приятель» поднял на меня глаза: опять тупой, ничего не понимающий взгляд, неподвижное лицо… Потом медленно произнес (видно, вязкий ступор не отпускает мгновенно):

      – Петр Михайлович… Да зови меня просто – Петя, – он как-то резко перешел на «ты», но это осознание маячило вообще где-то на самой границе моего восприятия данного момента: меня гораздо больше поразил этот его неожиданный переход – мгновение назад еще ступор, затем, нет, не агрессия, что было бы ожидаемо в такой ситуации, нет, он спокойно называет мне свое имя.

      И я последовал примеру:

      – Максим, можно просто Макс, – и я улыбнулся, глядя в эти грустные, налитые кровью глаза.

      – Так что, Макс, ты, наверное, работал с ней в одной фирме? – прервал гулкое продолжительное безмолвие перехода Петя.

      Я задумался: а стоит ли открывать ему, откуда я знаю эту несчастную Люду? Неизвестно, какая будет у бедняги реакция. Устремив взор на капли, разбросанные по черной поверхности моих ботинок, я некоторое время молчал. Петя тоже молчал, покручивая стаканчик в руках.

      – Давай еще выпьем, – предложил я.

      – Давай, коль не врешь, – и он протянул стаканчик, в который я сосредоточенно влил коньяк.

      Мы выпили, у меня прибавилось уверенности, и я решился начать:

      – Я – тот, кто нашел ее.

      – Не понял?! – как-то резко вырвалось у него.

      – Я… я хочу сказать… может, вам… – лицо Пети скривилось, и я поправился: – Тебе, скорее всего, неприятно или тяжело это слышать, но это был я – тот, кто обнаружил тело вашей, то есть твоей супруги… Людмилы.

      – Черт возьми, Макс, даже не знаю, что сказать. Благодарить тебя или нет… Он говорил как-то медлительно-вязко, растягивая слова, а потом стих на некоторое время. – Да ты, наверное, и сам не рад…