Девятая рота. Алексей Макаров

в курсантскую форму, но только со споротыми лычками и без гюйсов.

      Один из них, назвавшийся Юрой, симпатичный парень ростом с Лёньку, с отточенными чертами лица и не в меру отросшими чёрными, постоянно лезшими ему в глаза волосами, которые он постоянно поправлял. Говорил он мало, больше прислушивался. Ему, как показалось Лёньке, очень хотелось увидеть и послушать новенького, который приехал чёрт знает откуда и будет с ними проходить практику.

      Другой (потом выяснилось, что зовут его Сашей) постоянно старался шутить и сам же громче всех смеялся своим шуткам.

      Если Юра на них только слегка реагировал, скромно улыбаясь, то Саша смеялся от души, но как-то казалось странным, что во время этого смеха рот у него раскрывается только чуть-чуть, как будто у него треснула губа и он боится, чтобы шрам на губе не причинил ему особой боли. Хотя губы у него были целыми, и никаких трещин на них не было.

      Парни наперебой принялись рассказывать о прошедшем рейсе и о том, что их ждёт впереди.

      Оказывается, они уже сделали один рейс на Провидения, который длился целый месяц.

      «Орджоникидзе» стоял на линии Владивосток – Провидения с заходами в Корсаков, Петропавловск-Камчатский (как они называли его, Питер), Беринговский, Анадырь, Эгвекинот. Последним портом был Провидения, где стоянка составляла больше суток.

      Они откровенно делились переполнявшими их впечатлениями и старались довести до Лёньки все правила судового расписания.

      Лёнька впитывал всё то, что говорили парни. Его всё интересовало. Тем более что отход был назначен на завтра, и он сам сможет воочию увидеть всё то, о чём ему сейчас рассказывали парни.

      Одним из главных правил являлось то, что курсанты с восьми утра работают в машинном отделении до обеда. Обед – в двенадцать часов, а потом им выделяются четыре часа на работу над составлением отчёта по практике. На вопрос Лёньки «Ну и что, составили уже отчёт?» Василий с полной серьёзностью ответил:

      – Конечно нет, – чем вызвал всеобщий смех, а Саша указал на Мишу:

      – Он у нас голова. Мы ждём, когда он начнёт, так мы и передерём у него. Ну а если и Данилов присоединится к нему, – он кивнул на скромно сидящего в стороне Сергея, – то у нас с отчётами всё будет в ажуре, – и рассмеялся громче всех.

      Разговор так и продолжался бы до бесконечности, если бы Василий не взглянул на часы.

      – О! – делано удивился он. – Мужики! Мы так за базаром и обед прозеваем. Давайте-ка собираться. Там, наверное, экипаж уже заканчивает харчить, так что нам подгребаться пора.

      – Да не боѝсь ты, Гусев, тебя там никто не засамолётит, – вновь подшутил над Василием Саша.

      Василий с полной серьёзностью отреагировал на его нелестное замечание:

      – А ты, Шастин, вообще, если не хочешь идти, так и сиди тут и соси лапу дикого дикобраза, а без меня обеды не проходят. Вы все, как хотите, а я пошёл. – Он поднялся с кровати, где сидел во время разговора, и направился