Три года революции и гражданской войны на Кубани. Д. Е. Скобцов

земельного запаса в пользу одной из нагорных станиц довольно значительной площади юртовой пахотной земли.

      В 1905 году произошел бунт 2-го Урупского полка, комплектовавшегося из казаков, именно нагорных станиц, бедных «удобной» для хлебопашества землей. Задуманные, было, областной администрацией репрессивные меры в отношении бунтовщиков не удались: казаки на казаков с пушками не пошли. Тогда администрация прибегла к давно забытому средству: была собрана в Екатеринодаре в 1906 году Войсковая рада для полюбовного размежевания юртовых земель, чтобы плоскостные станции уступили бы нагорным часть своей удобной для хлебопашества земли в обмен на соответствующие по стоимости лесные угодья горной полосы[8]. Решение по идее правильное, но практически оказавшееся сопряженным с неудобствами переселений, сезонных передвижений по дальним расстояниям и т. д.

      Для общества нашей станицы горечь обиды такого решения усиливалась тем, что незадолго до этого передела, в конце прошлого XIX века, по распоряжению Центрального кавказского межевого управления[9] была отрезана значительная площадь нашей юртовой земли, якобы оказавшейся «излишком» в отношении установленной нормы для наделения землею казаков.

      Этим отрезанным участком станичной юртовой земли был тогда же награжден один выслужившийся тифлисский чиновник из инородцев. Уже на раде 1906 года наши депутаты во главе с теперешним моим товарищем по представительству Ф. А. К-м сделали решительное заявление, что именно этот участок земли надлежит отобрать от неведомо откуда появившегося чинуши и отдать горнякам, а новой урезки у нас нельзя было делать.

      Станичный сбор поддержал своих депутатов. Областная администрация объявила это «бунтом». Наказный атаман приезжал тогда в станицу, грозил загнать «зачинщиков бунта» туда, «куда Макар телят не гонял» и пр.

      О восстановлении именно этой попранной тогда справедливости и попросил теперь меня, вновь избранного депутата, старый атаман.

      У станичников вопросы политики неизбежно сводились к земле, и это не только у казаков, но и у другой половины станичного населения. На другой день по моем избрании, вечером ко мне пришел старым знакомый И. В. В-ко, по прозванию «Ноздря Рваная» по причине дефекта одной его ноздри. Потолковав для начала о том, о сем, он перешел к тому же больному земельному вопросу, как я смотрю на дело земельного довольствия не казаков – иногородних. Сам клятвенно меня заверил, что на казачьи юртовые земли иногородние совсем не зарятся, ибо понимают, что казаки, когда пооблегчатся от военной службы, вернутся работниками в свои хозяйства, то им самим еле хватит земли для обработки. Но в отношении крупных частновладельческих участков, общая земельная площадь которых неизменно преувеличивалась, И. В. В-ко держался того мнения, что эта земля должна быть распределена между старожилами иногородними.

      Ушел он от меня тогда, как мне показалось, удовлетворенный нашей беседой[10].

      В

8

За одну десятину пахотной земли – 3 десятины лесных угодий. (.Щербин Ф. В. Казачество. С. 360).

9

Во главе Тифлисского межевого управления тогда стоял некий чиновник Нардэга, стяжавший плохую репутацию.

10

Я хорошо знал этого И. В. (Ноздрю Рваную). Очень милый человек. Его физический изъян забывался при наличии замечательной способности вовремя подпустить соль хохлацкого юмора, его таинственно- благолепное пение на церковном клиросе, а при случае и в застольном небольшом подпитии, чистый почерк его рукописания. Прекрасно вел свое земледельческое хозяйство. Вырастил и хорошо воспитал трех сыновей – хлеборобов. Ко мне тогда пришел по старому знакомству и, вероятно, по обшей просьбе соседей иногородних…

Позже, когда развернулись события Гражданской войны, он погиб. Произошло это в период быстротекущей смены в станице властей.

– Сам, – рассказывают, – и пришел на плошадь, где творилась расправа. Встречные казаки предупреждали, говорили: – Куда ты идешь? Не ходи!

– Как же!… Значит, надо идти, – раз требуют…