15.02.13. Они держали за руку город. Роман Грачёв

доченька?

      – Ну чего, пап? – вкрадчиво прошептала девочка. – Обошлось?

      – Вполне. Ты не в школе?

      – Нет, мне сегодня к двенадцати, мы идем в музей.

      – Мама рядом?

      – На работе. – Аня взяла паузу, вздохнула. – Она переживает.

      Саша хмыкнул. Коли так переживает, могла бы отозвать иск. Устроила тут, понимаешь, «любит-не любит».

      Вслух он ничего такого не сказал, только отдал будничные родительские распоряжения:

      – Осторожнее на дороге, сегодня скользко. И наушники свои дурацкие снимай, когда улицу переходишь.

      – Договорились. Целую!

      Закончив разговор, Саша вставил в телефон провод от своих собственных наушников, включил «Boom! Shake The Room» Уилла Смита и направился к трамвайной остановке. Сегодня у него выходной. Главный редактор дал один день на решение семейных проблем, получив в обмен обещание, что Олень не станет пить с горя и на утреннем эфире будет как огурчик. А как тут не выпить? Ну как?! То подает иск, то забирает, то снова подает. Чего она вообще хочет? Чтобы он грыз локоть и жалел о своем внезапном уходе? Чтобы вернулся и покаялся, припав коленями на коврик в прихожей? Чего тебе надо, объясни уже!

      Она, похоже, и сама не знает.

      Не сказать, чтобы Саня Оленичев был так уж плох. Не плох, не лох и не скоморох. Нечто среднее. К своим сорока годам он имел за плечами один неудачный брак, одиннадцатилетнюю дочь Анну, пятнадцать лет работы в различных СМИ, десять из которых провел на радио, и череду провалов и разочарований. Почти стандартный набор для интеллигента в первом поколении, шедшего по жизни на ощупь, как по болоту, прыгая с кочки на кочку.

      Впрочем, приятных воспоминаний тоже хватало, потому что так не бывает, чтобы серая полоса тянулась бесконечно. Из приятного Алекс мог вспомнить поездки втроем на озеро: он, жена Ирина и Анька разбивали палатку, готовили еду на костре, наслаждались тишиной и покоем. Сашка и Ирка много разговаривали, Анька гонялась с сачком за бабочками и собирала красивые камешки. Лесистый берег был пустым, необжитым. В воду почти не лезли – дело было в августе и начале сентября, – лишь однажды Ирина, раздевшись, носилась амазонкой по березовой роще и плескалась в пяти метрах от берега, поддразнивая супруга.

      Хорошее было время, хорошие дни, о которых будешь вспоминать и в предбаннике Страшного суда в ожидании своей очереди на сковородку…

      Вопреки прогнозам, в том числе своим собственным, вечером 14 февраля Александр Оленичев оставался трезвым, как стеклышко. Пить не хотелось, спать не хотелось, от Интернета тошнило. Он лежал на диване, смотрел, как по телевизору жирный панда уже второй час пытается слезть с дерева, и думал: что дальше?

      От мрачных мыслей его отвлек телефонный звонок. Звонила Юлька. Он не хотел брать трубку, потому что просто не хотел размыкать губы (он сегодня даже зевал без открывания рта), но завтра на работе милый Юлик просверлит ему взглядом дырку в виске и высосет весь мозг без остатка. Лучше ответить.

      – Саш, можешь