Хроники Аальхарна: Изгнанник. На границе чумы. Охота на льва. Лариса Петровичева

опустили свои пистоли, а девушка внезапно выбежала в центр зала, бросилась на шею Шани, крепко поцеловала его и разрыдалась. По залу пронесся общий восторженный вздох. Честный судия и оправданная добродетель, устоявшая перед кознями врагов, – пожалуй, у Дрегиля появился очередной сюжет для драмы.

      – Спасибо, – прошептала сквозь слезы Дина, оторвавшись от его губ. – Спасибо вам огромное… Храни вас Заступник.

      Шани тоже обнял ее и быстро шепнул на ухо:

      – Уезжай. Сегодня же. Как можно дальше. Я не смогу отпустить тебя дважды.

      За его спиной раздались грохот и короткое нецензурное восклицание – это Хельга выронила свою папку. Отстраняя освобожденную ведьму, Шани подумал, что стоило бы обернуться к Хельге, но не обернулся.

      Архивариус Картуш скатился со зрительских рядов и кинулся к дочери, а судья, с лица которого до сих пор не сошло выражение искреннего недоумения, поманил Шани.

      Взяв со стола стопку бумаг по делу, Шани подошел к судье и сказал:

      – Интересное дело, правда?

      Судья только руками развел. Парик на его голове сидел криво.

      – Я спрошу только одно, ваша неусыпность, – промолвил судья. – Вы уверены в приговоре?

      Шани утвердительно кивнул.

      – И так теперь будет всегда?

      В голосе судьи звучал отчетливый испуг. Наверняка дрожал от страха, что злокозненные ведьмы сумеют убежать от правосудия.

      Шани усмехнулся и ответил уклончиво:

      – Посмотрим.

      Потом, передав документы в архив суда, Шани уселся в карету, чтобы отправиться-таки домой, и на сиденье обнаружил «Семь юдолей скорби». Решив, что после вынесения приговора это уже не взятка, а подарок, он постучал в стену, приказывая трогаться, и с удовольствием раскрыл книжку на первой странице.

      А молодые академиты отправились в Халенскую слободу: успешное завершение своего первого дела следовало отметить так, чтобы как минимум до завтра не держаться на ногах. Хельга угрюмо шагала следом за сокурсниками и не принимала участия в общей оживленной беседе, ограничиваясь только кивками и угуканьем под нос.

      Когда вся компания обосновалась в одной из многочисленных слободских таверн и румяная улыбчивая хозяйка выставила на стол первые высокие кружки пенного, Хельга подумала, что ей впервые в жизни хочется напиться – да как следует, до беспамятства, чтобы хором с сокурсниками орать матерные песни, от которых даже у пиратов уши сворачиваются в трубочку, а потом подраться с кем-нибудь и под занавес заснуть где-то в канаве. Для этого у нее был повод.

      – Ну что, братья! – провозгласил Левко, великий знаток и практик борьбы с зеленым змием, и поднял свою кружку. – За искоренение ересей, за правду, за нашу работу – ура!

      – Ура! – дружным хором возгласили академиты и застучали ладонями по столу.

      – За декана нашего и наставника, дай ему Заступник здоровья, чин побольше да перину помягче – ура!

      – Ура!

      Хельга недовольно присоединилась