Сатин. Таня Лаева

случилось?

      Ма-ма… – так она обращалась ко мне, ведь я любила ее, словно сама выносила и родила. Она назвала меня так одновременно с Кирой осознанно, когда той исполнилось около полутора лет. И в тот момент я поняла… я, черт возьми, осознала чудовищность допущенной мною ошибки. Именно в ту гребаную секунду, когда я была так счастлива, я начала медленно умирать с каждым днем от разрастающейся внутри черной всепоглощающей дыры, которую никто не был в силах заполнить…

      Никто, кроме НЕГО… и я знаю, он чувствовал это, ведь он всегда был рядом, пусть и далеко.

      Лили же относилась к Кирюше всегда как к сестренке, они были не разлей вода, и младшенькая доверяла ей все свои самые сокровенные секреты. Джейк привозил ласточку и уезжал словно мы были в разводе. Кира так и звала его «Джейк», и сколько я не учила ее, это было бессмысленно, от чего больше всех раздражался Крис, обороняя нашу семью от его любых даже попыток просочиться или узнать, как дела.

      Каждый год исправно на каждый день рождения ласточки мы приходили в чертов дом, стены которого источали ледяной холод и стужу, и было ощущение, что моя кожа покрывалась тонким слоем колкого инея. Я входила каждый раз туда и едва сохраняла рассудок, и я держалась…

      Черт! Но когда я узнала, что Нейт женится на Лили, я подумала… какого хрена?!

      Мой братец, главный раздолбай Чикаго и звезда полуночных гулянок со спецэффектами переобувается и женится на невинной девочке, пусть и с характером… и надевает нимб, точнее меняется. Любовь его изменила… любовь к моей дочери, к Лили. И все ему всё простили мгновенно… как будто он всю жизнь был образцовым гражданином из социалистической утопии.

      А я… а как же я… почему ВСЕ… ВСЕ имеют право выбирать и ошибаться, а я нет?

      Двадцать один год я жила в тени тонированных окон бронированных лимузинов без права на выбор. Мой отец трижды пытался продать меня замуж, и я все же вышла за одну из этих попыток на зло всему и вся. Но что-то медленно разлагалось внутри меня. Маленькая червоточина, которая ковыряла меня изо дня в день, прожитый бок о бок с малышкой, которая обладала цветом глаз моей неизбежной погибели. Эти материнские чувства к моей ласточке переросли в любовь к ее отцу, и я не знала, как с этим бороться. Я хотела, но не могла, просто не получалось… я влюбилась… причем очень давно, точнее сразу.

      Я жила с Крисом, занималась с ним сексом, но из раза в раз я представляла обнаглевшие властные ладони, по-хозяйски гуляющие под латексной кожей в замороженном кабинете, в котором я навсегда оставила свой рассудок, утопая в плескающейся стали ЕГО обжигающих холодом глаз.

      – Мам… – снова позвала меня Лилиана.

      – Мне нужно знать, где твой отец, – сразу, без предупреждений и объяснений выпалила я, ожидая, что моя крошка сейчас бросится на меня и уроет прямо в заснеженном парке.

      – Счаз! Ага! Бегу и волосы назад!!! – махнула своей копной девушка, теряя свой алый берет, который беззвучно упал на снег, словно огромная капля крови, – Что опять начинается-то?! Склероз? Так я поправлю! Ну мы это вроде бы уже проходили… ОН УЕХАЛ!!! Бросил все из-за тебя! – она кричала на меня, – Хватит его уже мучать! Столько лет! Столько гребанных лет я чувствую