Розы на руинах. Вирджиния Эндрюс

мне откроет тот старый скрюченный дворецкий, но открыла сама старая дама. Я видел ее несколько раз. Она держала дверь полуоткрытой, и длинный солнечный луч упал на пол.

      – Барт? – прошептала она.

      В голосе было и удивление, и счастье. Неужели она вправду так рада меня видеть? Да она же и не знает меня; мы просто виделись через стену.

      – Как чудесно, Барт, что ты пришел! Я надеялась, что это случится…

      – Отойдите, мадам! – скомандовал я. – Вы окружены моими солдатами. – Я сделал свой голос по возможности грубым. – Нет смысла сопротивляться. Предлагаю вам сдаться и поднять белый флаг. Другого выхода у вас нет.

      – Ах, Барт, – глупо смеясь, проговорила она. – Так мило с твоей стороны было принять мое приглашение. Сядь рядом со мной и поговори. Расскажи мне о себе, о своей жизни. Расскажи: счастлив ли ты? А твой брат – он счастлив? Любишь ли ты своих родителей, нравится ли вам ваш дом и место, где вы поселились? Я хочу все о вас знать!

      Я с громким стуком закрыл за собой дверь, как сделал бы любой настоящий генерал. Очень странно было, что ее ярко-голубые глаза смотрели на меня и улыбались, в то время как половина лица была закрыта проклятой черной вуалью. Все мои военные планы рухнули. Вуаль пугала меня и сбивала с толку.

      – Мадам, – заговорил я, вновь чувствуя робость и неуверенность, – вы меня позвали вчера во дворе… вы сказали, я могу приходить, когда мне станет скучно… я убежал и пришел…

      – Убежал? – спросила она странным голосом. – Тебе что, приходится убегать от родителей? Они часто наказывают тебя?

      – Не-а, – отвечал я. – Да это все равно бесполезно. Мне не больно, когда меня шлепают; а если, например, оставить без ланча, так я вообще не люблю есть. – Я понизил голос: – Мама с папой сказали мне, чтобы я не досаждал богатым старым дамам, живущим в таинственных домах…

      – Вот как! – со вздохом произнесла она. – А ты знаешь многих старых дам, живущих в таинственных домах?

      – Нет, мэм, – смутился я и отошел к стене небольшого зала, выходящего на дорогу, чтобы видеть, кто проходит мимо.

      Я прислонился к стене, достал из кармана брюк трубку и спички, чтобы закурить после тяжелого похода. Она села в деревянное кресло-качалку и наблюдала за мной. Она молча смотрела, как я пускаю в ее комнате кольца дыма, и слабо улыбалась. Глупая вуаль при дыхании колебалась на ее лице. Может, она и спит в ней?

      – Барт, я часто слышу, как вы с братом играете во дворе. Иногда я даже подставляю к стене лестницу и забираюсь на нее, чтобы подсмотреть за вами, – надеюсь, это тебя не обидит?

      Я не отвечал, выдувая кольца дыма ей в лицо.

      – Барт, пожалуйста, скажи что-нибудь… посиди, расслабься, чувствуй себя как дома. Я хочу, чтобы мой дом был открыт для вас с Джори. Моя жизнь так одинока, мне не с кем поговорить, кроме старика-дворецкого. Его зовут Джон Эймос. Мне так приятно думать, что по соседству живет полноценная, дружная семья. А со мной ты можешь говорить о чем угодно, обо всем, правда.

      Мне было не о чем говорить.