Излечи мою любовь. Ольга Корк

успел я додумать эту мысль, как Ромка завозился в объятиях матери:

      – Ма, Даня меня спас, я же говорил. Отпусти, мне жарко.

      Голос мальчишки звучал приглушенно, потому что говорить громко и как взрослый, упираясь носом в пупок мамы, было сложно. Но Ромка искренне старался. Только отчего-то Ева не торопилась выпустить его на волю. Наоборот она перевела взгляд на макушку сына и, чуть сместив ладони, положила их на плечи пацана. А затем, когда снова посмотрела на меня, в ее глазах я с легкостью смог разглядеть панику.

      – Мам! – еще более требовательно завозился ребенок.

      – Не… Не могу, Ром.

      – Ну ма! – не проникся мальчишка.

      – Да… Данила Валентинович, а… А вы…

      – Что? – откровенно говоря, я не понимал, почему все еще стою в дверях чужой квартиры.

      Тем более не мог понять, почему не могу отвести взгляда от огромных серых глаз, в которых начало плескаться самое настоящее отчаяние.

      – Костыли, – тихо выдохнула Ева, – костыли не взяла.

      Секунда на то, чтобы понять, о чем речь. И еще одна, на удивление – сердце забилось с такой силой, как бывает только в моменты страха. Больше медлить уже было нельзя. Не раздумывая, шагнул вперед и обнял свою помощницу, обхватив ее за талию.

      Огромные серые глаза распахнулись, с губ девушки сорвалось изумленное:

      – Ох.

      И все бы ничего, но, спасая Евангелину от падения, я как-то не учел, что она держалась за сына. Стоит ли удивляться, что мальчишка, завозившись между нами, умудрился нехило так боднуть меня в живот своим затылком.

      – Полегче, боевой воробей, – усмехнулся, чуть отодвигаясь. – А то сейчас все упадем.

      – А чего вы тут обниматься удумали?

      Пробухтел недовольно, ужом выворачиваясь из неожиданно-коллективных объятий.

      – Ромочка…

      Начала что-то объяснять тому Ева, но была перебита сыном:

      – Да обнимайтесь, если так надо, меня прижимать-то зачем? Жарко ведь!

      А мелкий-то и правда – главный мужчина в семье. Сразу чувствуется, умеет оставить за собой последнее веское слово.

      – Данила Валентинович, – поймала мой взгляд Ева, – спасибо вам.

      – За что? – брови сами вопросительно изогнулись.

      – За Ромку. Я уже и в полицию позвонила. Но там сложно все. Надо заявление написать, а как я напишу, если даже на улицу выйти – это целый подвиг?

      – Могли бы просто на дом вызвать.

      – Я и собиралась уже, сразу-то не догадалась, на нервах. Но вы пришли. И… Правда, спасибо. Случись что с ним, я бы…

      – Стоп, – упрямо мотнул головой, – глупости не думаем. Да и потом, не мог я бросить пацана на улице. Ни один нормальный человек не бросил бы.

      – Так то нормальные. А уродов сколько всяких? Знаете, как я испугалась, когда он через пятнадцать минут не вернулся?

      – Могу представить.

      Вздохнув, осмотрел прихожую. Стоять рядом с Евой, конечно, было… Интересно. Да, пожалуй, интересно. Глаза ее эти еще, никак не мог взгляд от них отвести. Но ночевать в дверях своей помощницы, как-то