Космофауна. Контрабанда. Андрей Валерьевич Скоробогатов

на очередную, уже третью по счёту практику на Челябинск-25. Это была одна из станций третьего типа размерности – крохотная, примостившаяся на ещё более крохотном астероиде в основном кольце челябинской звезды. На станции располагалась: аварийная стоянка на десяток небольших кораблей, пункт орбитального контроля с катерком Комиссариата Внутренних Дел и учебный полигон для училищ, подобных моему. Нашу группу, в которой было двенадцать человек, прогоняли быстро. График практик для пары сотен «бурс», вроде нашей, расписывали на годы вперёд, и время было строго ограничено – всего несколько часов.

      – Выстроиться! Надеть скафандры! – скомандовал препод, грузный Стефан Дионидович, как только мы сгрузились с челнока, сбегали в гальюн и протиснулись на нужный этаж станции.

      Первыми пустили отличников, выходили в шлюз парами, с небольшим интервалом. Следовало заходить через второй шлюз, открутить тестовую ракетницы, упаковать её в контейнер и прошагать по наружной стороне станции пару десятков шагов – там были проложены дорожки со скобами, к которым можно цепляться карабинами. Йохим, Гжегош, Святогор, Андрей и два Владлена вышли и демонтировали свою ракетницу за минут двадцать каждый, андроид-лаборант только успевал прикручивать эобратно для следующей пары.

      Пришёл черёд нас, троечников. Меня поставили вместе с Бальтазаром Селассие – моим заклятым другом, с которым нас вечно ставили в пару и устраивали разные социалистические соревнования. Мы и без этого соревновались, кто из нас более крепкий троечник. И чаще всего он выигрывал – его волевая осанка, и при этом весьма смазливые черты лица нравились и преподам-мужчинам, и преподам-женщинам. Хотя лоботрясом он был ещё тем.

      Внешние створки шлюза открылись, и я шагнул на короткую площадку, ведущую по наружной стороне. Не удержался и взглянул вниз – в полсотне метров ниже виднелась бугристая каменюка астероида, правее, почти перпендикулярно нам – длинная башня для стоянки судов. Гравитация здесь была в треть от привычной. Волчок сидел где-то сбоку, под углом к обоим строениям и был весьма беспокоен – шатало то влево, то вправо. По факту, нам предстояло спускаться по весьма крутому спуску вниз.

      – Бальт, ты наверх, за кейсом? – спросил я во встроенный коммуникатор.

      У скафандра были свои, дублирующие средства связи. А браслет оказался под манжетами и заблокированный – совсем как в этом злополучном массажном кресле. Разговаривать во время практики с кем-то, кроме напарника и инструктора – строго воспрещалось.

      – Ага, окейсы, – ответил Бальтазар.

      «Окейсы», какое же отвратительное слово! Я дважды перецепился карабином, спустился на нижний бордюр и успешно дошагал до выдвижного отсека, под которым прятался шуруповёрт. В этот момент я понял, что плохо прочитал инструкцию и не знаю толком, как открыть крышку – никаких кнопок не наблюдалось.

      – Как крышку открыть? – сходу спросил я.

      – Не знаю, Куцевич, думай! – пробурчал препод.

      Я не нашёл ничего