Волчье время. Германия и немцы: 1945–1955. Харальд Йенер

фильме 1947 года «…А над нами небо» кинокомпании UFA Ганс Альберс гуляет в тренче по разрушенному Берлину. За кадром звучит песня в его исполнении: «Дует северный ветер, он носит нас туда-сюда. Во что мы превратились? В прибрежный песок…» В кадре – пустыня, усеянная обломками домов. Кучка людей копается в развалинах. К ним присоединяются другие, все больше и больше. Повсюду раздается стук молотков, кирпичи очищают от цемента, грузят на тележки-вагончики узкоколейки. «Эта песчаная буря напоминает нашу жизнь. Мы стали легкими, как песчинки…» Вступает хор в сопровождении оркестра: «Но как-то надо жить дальше, мы начинаем сначала». «Ах! – скорее восклицает Ганс Альберс, чем поет. – Ах, пусть дует ветер!» В кадре опять каменная пустыня; зритель видит улыбающихся людей, занятых генеральной уборкой в своем разрушенном мире. Кончается фильм молитвой «Отче наш»: «…И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим. И не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого». [34][35]

      «Мы еще никогда не были настолько созревшими для спасения», – ликующе писала в своем дневнике Рут Андреас-Фридрих. Фильм «…А над нами небо» относится к так называемому руинному кинематографу. Он очень реалистично показывает жизнь в разрушенном Берлине, чудовищную бедность и новое богатство «рыцарей» черного рынка. Однако финал фильма – это апофеоз возрождения, увлекательное зрелище, вышибающее слезу, пробуждающее чувство коллективизма. Титанический труд, общность героев, задачи, требующие нечеловеческих усилий, – вся эта героическая кинориторика студии UFA, прежде прославлявшая нацистский режим, вновь оживает здесь, обнаруживая в расчистке завалов безобидный сюжет для подвига.

      Но кое-кому от этого героизма стало не по себе. В то время как публика приняла фильм с восторгом, а большинство критиков – довольно благосклонно, критик еженедельной газеты Filmpost увидел в нем пропаганду, которой был сыт по горло: «Неправдоподобный хоровой гимн возрождению, звучащий за кадром в картине „…А над нами небо“, – сомнительная перекличка с фильмами Харлана – не уступает по фальши лживой заключительной сцене картины „Где-то в Берлине“, в которой ватага подростков устраивает праздник в духе экзерсисов „Имперской службы труда“. Нет уж, довольно! Мы больше не хотим видеть ничего подобного. Никогда!»[36][37]

      Красота руин и руинный туризм

      Популярность фильмов «руинного кинематографа» объясняется очень просто: разрушенные города являют собой потрясающее, завораживающее зрелище. И было бы неверным утверждать, что это зрелище вызывает исключительно отрицательные эмоции. Многие не могли наглядеться на руины. Они воспринимали их как своего рода зеркало своего внутреннего состояния; у некоторых даже возникало чувство, будто только теперь наконец стало ясно, чтó представлял собой мир до войны. Они бродили среди руин, погруженные в мрачные думы, как дюреровская Меланхолия в окружении своих

34

«…Und über uns der Himmel» – мелодрама Йозефа фон Баки, снимавшаяся в американской зоне послевоенного Берлина. Один из самых известных фильмов Альберса, в нацистский период часто игравшего роли победоносных немцев, – фантастическая комедия «Мюнхгаузен» (1943), снятая тем же фон Баки. – Прим. ред.

35

Worig K. Und über uns der Himmel. Filmpost. Nr. 157, 1947.

36

Файт Харлан (1899 1964) – немецкий актер, деятель театра и кино, режиссер антисемитского фильма «Еврей Зюсс» (1940), активно использовавшегося в нацистской пропаганде. Вероятно, рецензент посчитал, что «А над нами небо» перекликается с другим фильмом Харлана – «Кольберг», законченным в 1945 году. Этот фильм снимался на фоне немецких неудач на обоих фронтах и повествует о народном единении при обороне Кольберга от наполеоновских войск в 1807 году. – Прим. ред.

37

Привычное для сегодняшних немцев слово Böse, «зло», в молитве «Отче наш» в этом фильме иногда ненамеренно заменяется на более расплывчатое Übel (прибл. «дурное») – может показаться, что это сделано нарочно, чтобы хотя бы частично освободить немцев от навалившейся на них вины. Раньше немцы всегда молились об избавлении от Übel, но с 1971 Böse было закреплено в официальной версии «Отче наш».