Двадцатый год. Книга вторая. Виктор Костевич

по людям из браунинга. Но магистр, несомненно, имел в виду науку.

      – Пожалуй, да. Переводила из Робеспьера.

      – Стало быть, вы робеспьеристка, – удовлетворенно заключил гражданин Карандашов.

      Пришлось признать и это. С оговоркой.

      – Исключительно в профессиональном смысле.

      – Вот я и говорю, – обрадовался гражданин, – профессиональная робеспьеристка. А я, – небольшая риторическая пауза, – профессиональный садист.

      И вперил взор в ожидании реакции. Не столько, правда, в глаза, сколько в Басин нежный подбородок. И заодно в деликатную грудь, пусть и надежно укрытую глухим темно-синим платьем, но для глаз, изощренных в исканиях, приметную.

      Сообразительная Бася нисколечко не испугалась.

      – Изучаете творчество маркиза де Сад?

      На лице гражданина отразилось разочарование, впрочем наигранное.

      – Вы кошмарно проницательны. С вами неинтересно. О да. Я перевожу «La Philosophie dans le boudoir»27. Вы читали?

      – Стыдно признаться, нет.

      – Как специалист по революции вы обязаны. Семьсот девяносто пятый год. Я дам вам собственный экземпляр, нелегальное брюссельское издание. Куда вам занести? Где вы живете? Мы могли бы обсудить ряд серьезных научных проблем.

      Ложных отговорок дочь профессора придумывать не стала. Сказала честно, как на исповеди.

      – Я практически всё время здесь. Дома только сплю. Жду мужа.

      Гражданин Карандашов задумался. Решал, что именно сообщила прекрасная библиотекарша. Что у нее есть муж и потому домогаться ее бесполезно – или что мужа нет на месте и потому ей грустно спать одной?

      Барбара внесла уточнение.

      – С нетерпением.

      И тут уже задумалась сама. В самом деле? Не боится ли она этой встречи?

      Задумался и переводчик маркиза. Так сильно ждет, что никогда, ни с кем и ни за что? Или до того изголодалась, что отдастся прямо здесь, за полками с Брокгаузом, красиво выгнув спину и сдерживая крик?

      – Я безумно его люблю, – произнесла с нажимом Бася.

      На челе магистра отразилась работа мысли. Ученый решал дилемму. Безумно любит его и только его – или безумно любит мужчин и ни минуты жить без них не может? Бася внутренне вздохнула. До чего же тяжело с де садами и казановами.

      – Он в Красной армии, – терпеливо объяснила она филологу. – Командует бронепоездом. – В этом месте Бася приврала. – Прекрасный и суровый человек.

      В целом подействовало. Карандашов удовлетворенно – научная задача решена, и лучше отрицательный ответ, чем неизвестность, – удалился за полки с Брокгаузом. Что-то долго там выискивал. Вышел спустя четверть часа. С новой идеей, бесстрашной и сугубо творческой. Предложил заняться переводом. Совместно. Порядочного куска из десадовой «Философии». Кусок назывался интригующе: «Французы, еще одно усилие, если вы желаете стать республиканцами». Одиночество Барбары было для магистра, законченного альтруиста, невыносимым.

      Басе вспомнился московский профессор и разговор о

27

Философия в будуаре (франц.).